Невидимые

Выйдя из номера, Бирюлев поспешил к лестнице. Он задумался и едва не смел Червинского – тот как раз спускался с третьего этажа.

Сыщик разозлился:

– Вы за мной шпионите?

Его, несомненно, привели сюда амурные дела с барышней, которую нужно держать в секрете.

– А может, это вы за мной следите? – возразил репортер.

Не отвечая, Червинский быстро двинулся дальше. Бирюлев пустился за ним:

– Погодите! Я как раз шел к вам.

– Не могли подождать в участке? Не утерпели? – сегодня сыщик пребывал в крайне скверном расположении. – Ваше любопытство точно не доведет до добра. Должны же вы хоть немного понимать, что причиняете вред?

– Не стоит так кипятиться, – усмехнулся репортер. – Не первая ваша тайна.

Червинский резко остановился – Бирюлев чуть не влетел в него снова.

– Нет. Не понимаете. Идемте в участок. Вам совершенно незачем здесь находиться.

– Ну, тут уж не вам решать... 

Сыщик скривился.

– Вы намерены испортить все как раз сейчас, когда у нас наконец-то возникли зацепки?

– О чем вы?

Наверху заскрипели ступеньки.

Червинский втянул губы внутрь, оттопырив щеки – как всегда, когда его что-то волновало. Взял репортера под руку, повлек вниз.

– Поговорим позже. 

Тот кивнул и понимающе улыбнулся.

– Георгий Сергеевич, ваша почта! – окликнул портье.

Бирюлев освободился:

– Надеюсь, по тому вопросу, что я и хотел с вами обсудить.

– Так вы пришли не за мной? – с явным облегчением уточнил Червинский. – Вы что, сами здесь остановились?

Репортер пожал плечами. Он только сейчас сообразил, что прежде не сообщал сыщику адрес, по которому прятался от Ирины.

Письмо и впрямь было от вчерашнего собеседника – больше ни от кого другого и не могло – но Бирюлев не успел его вскрыть.

В холл спустилась вовсе не барышня легких нравов, как ожидалось. Это оказался рабочий – тот самый, худой и долговязый, которого Червинский не так давно избивал в участке. Вроде бы он представился Веселовым.

На сей раз все встало на свои места.  

Доносчик, похоже, тоже узнал репортера. Он замер, растерянно посмотрел сперва на него, потом на сыщика, и громко высморкался в ладонь.

– Дурак, – вполголоса, но отчетливо произнес Червинский.

Рабочий вновь скрылся на лестнице. Сыщик последовал за ним. Не отстал и Бирюлев – его вдруг переполнил озорной интерес.

Быстро поднялись цепочкой на третий этаж, вошли в номер — куда хуже и теснее, чем занимал репортер.

– Я сказал: посиди! Подожди! Выкури несколько папирос! Куда тебя понесло? – взвился, замахиваясь, Червинский.

– Так утро ведь... Никого нет. Вы же сами говорили: приходи совсем рано, чтобы никто не увидел. Вот я и решил, что уже можно, – отступив на шаг, рабочий, защищаясь, вытянул вперед длинные руки. – Дело у меня. Торопиться надо.

– Дело? Снова в лавке какой, поди? – сыщику все же удалось изловчиться и отвесить смачную оплеуху, невзирая на выставленный частокол. – Мне теперь придется новое место для встреч искать. А ты так и вовсе больше ни на что не годишься. Все, хватит с меня. В тюрьму пойдешь за свои проделки.

– Простите! Я не хотел! Я же вам помог! – громко басил Веселов.

На Бирюлева оба не обращали никакого внимания.

– Кто теперь о Матрехе-то станет спрашивать, как не я? Не поверят там, если кто новый придет, а вопросы одни... Сбегут невидимки ваши!

– Да что же ты трепаться-то продолжаешь?

Репортер заинтересовался.

– Невидимые? Вы наконец что-то узнали?

Червинский оттолкнул своего доносчика и присел на край кровати.

Рабочий громко сопел.

– Я ничего не сделал!

– Лучше молчи, дурак.

Бирюлев решил проявить великодушие.

– Не вижу смысла предавать огласке ваше свидание, – улыбнулся он.

– Я не могу на вас положиться. Если местные пронюхают, кто он – убьют. Да не просто горло где тайком перережут, а так, чтобы другим неповадно было.

Доносчик громко цокнул языком.

– Сам виноват, дурная башка!

– А о чем это он говорил? С кем встречался?

Сыщик ответил уклончиво: