Невидимые

– Где его мать?

– Померла в родах. Вроде как из-за того, что прежде младенца травила. Года не прожили.

Не слишком-то любопытно.

– Вот что, Макарка. Просто скажи, где твой хозяин держит Маруську – и я уйду.

– Да что за хозяин-то? В толк не возьму, – похоже, злился.

– Тот, что велел ко мне в театр прийти.

Низко опустил голову.

– Ну да, ты точно все знаешь. Эх, не жить мне... Но ту даму не видал я в участке. Вот те крест. Увидел – узнал бы в миг.

– Причем тут участок?

– А куда еще ее мог отвести Червинский?

Таких имен за Легким прежде не водилось.

– Это еще кто?

– Да сыщик же мой… Ты ведь сам сказал. Он и велел в театр прийти.

Рабочий принялся гладить себя по бритому темени.

Алекс молчал. Следовало бы дать ему в зубы, но на это не было сил.

– Ты послушай сперва, как все вышло… А потом и суди.

Рассказал. Алекс долго смеялся.

Врал, конечно. А если нет – то такого кретина еще земля не носила.

– Вот… И велел про невидимых выяснить… но как? – Макарка закончил свою историю, а потом как будто опомнился: – Лексей, ты это… В театр пока не ходи.

– А что так?

– Так я … Слыхал я в участке, что облава там будет.

С чего вдруг? Если только Маруська язык распустила.

– Ну, пусть ищут. Нет там ничего.

Алекс снова улегся.

– Ты поспи. А я на берег схожу. Сыщик велел. Там баба живет, которая у невидимых что-то украла.

– Да что за невидимые? Не слышал про них. Вернешься – расскажешь, кто такие.

Алекс залез в карман. Странно, но все на месте.

– Держи. Дай своим.

– Ты это брось…

– Пожрать пусть купят.

– Ну ладно, если так, – Макарка радостно ощерился. – Спасибо, брат! А ты не такой, как мне показалось.

– Все. Уйди.

– Поправляйся тут. А вечером я вернусь. Еще поговорим.

Рабочий вышел.

– Мама, беги в лавку! Еды возьми, да водки другу – он любит, – услышал Алекс, снова погружаясь в сон – на сей раз уже вполне спокойный.

***

Накануне мать не стала ни о чем спрашивать, толкнула в спину:

– Поглядела я, какие у тебя друзья… С кем спутался! Ну, иди, иди.

Макар сделал шаг в комнату – и испугался так, что аж сердце в пятки ушло. Чего он уж точно не ожидал – так обнаружить на своей кровати Алексея из театра. Да еще и раненого. Но только это к лучшему: мать с сестрой всю ночь о нем хлопотали, особо Макара не беспокоя. А наутро вообще оказалось, что он не так плох, как думалось. Не только с пониманием отнесся, но еще и деньгами помог… Да, недоверчив стал Макар. Стоило бы тех приятелей опасаться, с кем в лавку лазил. Вот от кого следует ждать беды.

А что, если найти Степана и все ему объяснить? Вдруг он тоже поймет? Но нет: что-то внутри бунтовало против такого решения. Не поймет. Наоборот, надо бы вообще на глаза ему не показываться, подальше от греха.

Идти далеко – а на беду еще и дождь разошелся. Макар с укором посмотрел в темное небо, а потом терпеливо продолжил путь. Шел пешком: выбрасывать деньги на извозчиков не привык.

Нужный дом увидел, едва спустившись на берег. Вот он, почерневший.

У порога горько рыдала русалка лет четырнадцати с длинной льняной косой. Грязная, худая.

Макару внезапно сделалось так жаль, что он едва не забыл, зачем сюда пришел. Но, впрочем, вовремя опомнился.

– Что льешь слезы, сестрица? Кто обидел? – подойдя поближе спросил, как мог, весело.

Она подняла лицо – глаза светло-серые, как вода в реке. Злые.

– Чего тебе надо? – спросила сквозь слезы.

– Я от матушки вашей вести принес.

Девчонка встрепенулась.

– Ой… Прости… Кто ты?

– Макар.

– А я – Ульяна. Пойдем в дом, – она отодвинула простыню, загораживающую обгоревший дверной проем.