Создатели мира грез

Начиналось, впрочем, все довольно безобидно. Сначала Димка заметил, что цвет стен в замке меняется практически ежечасно. От блеклых и невыразительных пастельных оттенков до ярких пестрых цветов, бьющих в глаза своей экспрессивностью. Иногда расцветка навевала мысли о фейерверке, заряженном красками, а иногда была словно отражением тумана. Даже со стороны такие стены казались грязными и мутными, душными на ощупь, покрытыми чьими-то тусклыми ощущениями. Впрочем, туман окутывал стены редко. Чаще всего они были просто разноцветными. Самое поразительное заключалось в том, что жители замка ни капельки не удивлялись таким резким поворотам. За завтраком часто можно было услышать обрывки будничных разговоров о том, что сегодня «у создателей неважное настроение» или что «эта расцветка мне нравится больше вчерашней».

Дима забавлялся, слушай такие разговоры. Никто из обитателей замка не знал, что создатели больше не жили своими жизнями, а обитали рядом со своими фантазиями бок о бок. Ему было интересно – замок просто реагирует на их с Диной настроения или подчиняется прямым Динкиным приказам (по поводу себя у него не было сомнений, он замок не менял).

И однажды уже под утро, лежа в своей постели, он решил попробовать. Впервые за долгое время он начал фантазировать (не в качестве сюжета для картины), а просто так. Он думал о своем замке, как о белоснежном листе бумаги, на котором может возникнуть целый мир. Перед глазами замелькали образы, такие четкие, как будто и правда были реальными. Он не заметил, как его фантазии перетекли в сон.

На следующее утро замок стал звездным, как ночь. Темно-синее стены с нарисованными звездами, такими яркими и далекими, будто до них были многие тысячи миль. Впервые на памяти Ростоцкого жители замка стояли в коридорах, дотрагиваясь до стен и громогласно обсуждали увиденное. Дима и сам не ожидал такой реакции со стороны замка. Но большая неожиданность ждала его в Тронном зале, где не только стены, но и пол с потолком приобрели ту же расцветку, так что всем, кто туда заходил, казалось, будто они парят в открытом космосе. А с потолка, плюс ко всему, еще и сыпались маленькие звездочки, которые исчезали, не долетая до земли. Госпожа Шут, не обращавшая внимания на ахи и восклицания придворных, смотрела на него подозрительно, но Дима не стал давать ей ложных надежд и не ответил на ее взгляд.

Ответом его фантазии стал замок-лес, который возник на следующее утро. Переплетающиеся кроны высоких деревьев нависали над обитателями замка, а в коридорах даже распространялся аромат необыкновенной свежести от еловых игл, разбросанных под ногами. Фантазия была реальной – стены приобрели приятную древесную шершавость, листья, свисающие с потолка, можно было поймать пальцами, а иглы приятно хрустели под ногами.

Фантазии каждый день уносили замок то к берегу моря, то на вершину высоких гор. Снежинки падали с неба, делая замок похожим на настоящую зимнюю открытку, а один раз с потолка пошел ливень, и шел несколько часов кряду, успев вымочить всех обитателей, прежде чем те успели сбежать на улицу. В тот день Динка с кем-то поссорилась или просто была в премерзком настроении – Дима точно не знал, но осознавал, что не несет ответственности за эту фантазию.

В тот день, когда в замке лил дождь, Ростоцкий впервые со дня казни вышел за пределы ворот и спустился в городок, далекий от постоянных внутризамковых изменений. Не то, что бы ему было неинтересно, что собой представляет его Королевство во плоти, просто всегда находились дела важнее, чем прогулки по окрестностям, и сейчас он с удивлением понимал, что объективных причин для отказа от прогулок у него, пожалуй, и не было.

На городских улицах царило радостное оживление. Всюду стояли разноцветные ларьки, куда торговцы зазывали многочисленных прохожих. В воздухе пахло жареными каштанами и осенью.

- Каштановые лакомства! Каштановые лакомства! – раздавалось отовсюду.

Прямо посреди улицы стояли старые жаровни, на которых сурового вида торговцы в полосатых фартуках жарили главное королевское угощение. Каштаны подпрыгивали на решетках, шипели, лопаясь, как будто хотели вырваться на свободу. Торговцы насыпали их в бумажные кульки и продавали горстями за одну медную монету – медяк. Впрочем, расплатиться здесь можно было не только деньгами. Умельцы предлагали в ответ на уличные лакомства одну из самых драгоценных валют – фантазию.

Хорошие фантазии воплощались прямо здесь же – на улицах, на зависть прочим торговцам и праздношатающимся. Так, например, один человек расплатился какой-то штукой, от которой вокруг палатки торговца разлилось притягательного золотистое сияние, что заставило толпу народа ломануться именно к этой палатке. Другой на глазах у Димки заставил обычное платье торговки превратиться в шикарный наряд, достойный королевского бала.

Вслед умельцам-создателям смотрели с уважением, едва ли не восхищенно, однако сам Димка сомневался, что смог бы из ничего достать платье или заставить палатку притягивать покупателей.

- Они не создатели, - сказал вдруг знакомый голос за его спиной, и Дима узнал Шута. Дина встала рядом и оглядывала улочку с выражением легкого удивления. – Они мелкие колдуны, прикидывающиеся создателями.

- Но откуда ты знаешь?

- А ты разве не знаешь? Они взрослые. А создатели – это дети и подростки.

- Но неужели не существует исключений, при которых и взрослые продолжают фантазировать? – не понимал Дима.

- Да нет, людей с воображением полно, но мир устроен так, что только в чистых сердцах детей и подростков может возникнуть настоящая живая фантазия. Это особая магия, поэтому она так ценна. А теперь осмотрись по сторонам – и сколько же взрослых людей здесь расплачиваются фантазиями? Да практически каждый. Так что они все-таки колдуны.

- Почему же не расплачиваться своим даром, не скрывая, кто они? – не понимал Дима. – Ведь суть не меняется – они так же могут делать что-то для этих торговцев.