Страница 6 из 50
VII.
Тремя днями спустя, ближе к вечеру, перед Эжжи, праздно стоящей у калитки, возник вдали черный Дорш, несущий на себе крепкое тело Торса.
Девушка фыркнула. И убежала внутрь дома. И приказала служанке Лолли: «Ври, что я – больна!»
Если уж ты, господин барчук, нахрапом сыграл роль настырного жеребца, изволь хотя бы вовремя принести свои извинения обесчещенной лошадке!
С той мокрой ночи Эжжи злилась на Торса. С каждым часом – сильнее.
Когда на другой день после непристойной сценки у ручья парень так и не явился, чтобы забрать любовницу на обыденную прогулку, та окончательно решила: буду мстить!
Скандалить возле дома было неразумно. Зачем привлекать лишнее внимание к своим горестям?
Благодаря выдержке девушки, родные ничего не заподозрили. Разве что косолапка Бэдди заволновалась: с чего бы это белоручка-золовка вдруг сама стирает белье?!
В ту памятную ночь Эжжи замочила платье в широкой лохани. И, встав спозаранку, отстирала позорные пятна в отваре белой фасоли.
Эжжи повезло, что ночной ливень сделал основную работу за нее. Шелк удалось спасти.
Вовремя заметив подозрительный взгляд идущей по двору Бэдди, девушка скорбно пожаловалась: прачки вечно портят лучшие вещи! Страшно им шелк, запачканный травою, доверить! Испортят ведь неумехи!
Пожалуй, впервые со дня знакомства – с тех пор, как Эжжи едва исполнилось шесть лет, а брат привез неказистую невесту в Но-Тау из недалекого Морла, – Бэдди заметила в сестре мужа хоть что-то хорошее. Стирает! Вот уж, диво-то дивное!
Обе женщины были друг для друга взаимной и неприятной загадкой.
Красотка Эжжи никак не могла взять в толк: почему ее вовсе не уродливый брат – желанный жених для любой селянки! – почему это Тэнг выбрал себе хромающую скучную бабенку?
Брат всегда был работягой и дельцом. Его щедрость к Эжжи стала исключением из общего правила: копить и жмотить. Однако невесту он взял почти без приданого! Зачем? И, если по любви, то – ах, чем же так хороша Бэдди? Разве что – одним трудолюбием!
А косолапка-невестка не переставала изумляться: почему никто не замечает, что Эжжи – пустая горделивая девка? Ведь нет у золовки ни благородства души, ни любви к труду, ни почтения к старшим!
А родители на Эжжи – не нахвалятся! А уж Тэнг-то избаловал сестричку – мочи нет! Пообещал негоднице Эжжи к Рождеству-то платье из голубой парчи! А цена того платья станет – в три коня!
Возможно, Бэдди тоже смогла бы выпросить у мужа, чего душа пожелает. Но она стыдилась того, что – бесплодна. И считала, что не заслуживает никаких даров.
В нашем краю бесплодие считается карой Неба. Мол, не дала природа потомства за неведомые тебе самой грехи.
Знатные господа, правда, не вникают в то, кто виновен: муж или жена. После пяти лет совместной жизни супругам разрешен скорый развод, если они так и не родили дитя.
Среди вельмож никто не стыдится быть заподозренным в бессилии. Освободившись, и женщина и мужчина вольны вступать в повторные браки. И обычно это помогает. Многие бесплодные умудряются обзавестись потомством с новыми мужьями или женами.
Священники объясняют это своевременным покаянием. И тем еще, что новые супруги преображают своими чистыми жизнями да искренней любовью судьбы былых бесплодных грешников.
А лекари да знахарки толкуют: семя тоже выбрать желает, не со всяким иным сольется! А еще добавляют: мясо и время – многое лечат.
Простолюдины же смеются: да и от тех ли родителей детки-то народились?
Но, если в случае мужчины-бесплодника можно еще подумать, что новая жена изловчилась наставить ему рога и преподнести в дар дите-чужака; то, что же подумать, коли бесплодная женщина рождает вскоре от нового мужа?!
И потому-то Бэдди мучается своей виной и не просит красивых платьев. Она не хочет потерять мужа. И Тэнг уже дал жене клятву, что никогда не попросит развода. Мол, пусть сестре всё наследство уйдет, ежели так и не пошлет нам Небо дитеночка.
Да только всё одно – больно косолапке-бесплоднице и от знания: получит плоды трудов праведных ленивая глупая барышня, а не родная дочка, которой ей, Бэдди, поди, вовек не дождаться!
VIII.
Торс выслушал веселое вранье Лолли. Правильно понял насмешливо-лукавый взгляд служанки-малолетки. И, сунув ей в ладошку три конра, тихо попросил: «Слышь, девка! Два – тебе, а на третий конр пришли ко мне гонца. Ежели, значит, барышня погулять пойдет. В харчевню «Ласки Шулли». Поняла ли?»
Осчастливленная подкупом – потому как двумя конрами можно уплатить за три месяца учебы братишки у сапожника Ройла, – служанка дала слово: «Вот, землю съем вусмерть, ежели не пошлю!»
Торс ласково потрепал щечку тринадцатилетней девочки.
Парень, из головы которого, по словам родного отца, дурь с годами и не думала выходить, а сидела сиднем так, что и бревном по лбу – не выбить, этот самый вертопрах Торс неплохо разбирался в людях.
Он точно знал, что простолюдины – народ несговорчивый, но продажный. Знал также, что жизнь прислуги – не сахар. И потому никогда не скупился, если хотел добиться помощи.
Тем не менее, остроглазый Торс давно подметил, что среди народа встречаются совершенно неподкупные люди, для которых честь – выше всех благ.