Страница 39 из 50
XLVI.
Серый осенний денек, родившийся после ночного бала, проскользил незаметно...
Эжжи поздно проснулась, пообедала яблочным пирогом прямо в постели. Поскандалила немного с лекарем, заявившимся в покои красотки с прежними уговорами. Запила пирог и склоку парным молоком – и повеселела.
И отправилась кататься на Анте – осматривать поместье подруги.
Всё было предсказуемо. Домишки готовились рухнуть от старости. Крестьяне раболепствовали. Графиня смущенно оправдывалась перед Эжжи: мол, отец и управляющий совсем запустили хозяйство, вот найду себе мужа – и мы всё тут быстро исправим!..
Водный пейзаж с мельницей, впрочем, оказался очаровательным, несмотря на хмурый день и досаду Эжжи.
Мадли скакала рядом с гостьей на молоденькой черной Нэтти – тихой покорной лошадке, на которую Ант вовсе не засматривался, а лишь презрительно фыркал.
Толстая мельничиха-молодка подошла к элегантным всадницам, чтобы поблагодарить госпожу графиню за понижение налога. Белая пшеничная пыль, покрывавшая картавую мельничиху, превращала каждый поклон толстухи в потешное зрелище.
Эжжи вспомнила, как играла однажды в детстве в «летний снег» – посыпала себя и деревенских малышей горстями муки.
Мать отшлепала шалунью. И велела никогда не разбрасываться хлебом. «А то Бог накажет – и голодать придется!»
Хотя к тому времени семья Тари жила сытно да богато, но глубокое почтение к тому, что добывается крестьянами в поте лица, накрепко засело в душе простолюдинки Гэлли – женщины с полуголодным прошлым...
Угостив девушек хлебным квасом с горчинкой тмина, мельничиха удалилась.
Эжжи залюбовалась видом. О, как волшебно!..
Речка Топра, весело шумя, вращает тяжелые колеса мельницы. Неподалеку – невысокие пороги, делающие волны резвее и сильнее. Сопротивление почти всегда порождает настойчивость и упорство. Пороги мешают речке не напрасно. Они помогают волнам понять их истинное предназначение – стремиться вперед, чтобы осчастливить мир!
Речка неширока. С низких берегов скорбные ивы уныло свешивают рыжие плети, словно припоминая печальные легенды. Осины, что стоят позади страдалиц, шелестят злато-красными листьями о каких-то радостных надеждах. А крепкие огневеющие дубы, высящиеся тут да там, издали взирают на реку, от души помогающую людям молоть хлеб.
– Заяц! – кричит Эжжи с детским восторгом. Ант коротко ржет, как бы поддакивая хозяйке.
Действительно, серый ушастик проскакал неподалеку – и скрылся в кустах черной смородины.
– У нас много дичи, – с гордостью сообщает Мадли. – У нас можно устроить лучшую охоту в стране!
«Прежде я не замечала в ней хвастовства!» – мысленно удивляется Эжжи.
А вслух произносит только:
– А почему ты говоришь «у нас», Мадли? Ты же совсем одна.
Графиня теребит повод Нэтти. Молчит, отвернувшись от Эжжи. Делает вид, что любуется серыми тучами, по форме похожими на гигантских зайчат.
– Обмолвилась, – шепчет графиня-сирота наконец. – Впрочем... У нас – да, у нас! – вдруг восклицает Мадли почти с вызовом. – В поместье живут люди, которые меня любят! Что с того, что они – плебеи? У каждого – своя судьба, кем родиться! Но нас, живых душ, тут много!..
– Извини меня, милая! – молит Эжжи.
– Ну, что ты, дорогая моя! – в голосе Мадли воцаряются мягкость и дружелюбие. – Людям никогда не понять друг друга до конца – так уж странно устроен мир...
XLVII.
Воротясь в особняк, подруги обнаружили, что их ждут посыльные – огромные неповоротливые мужики. Господа повелели тем передать приглашения лично в руки графини – вот, чего Мадли достигла, едва лишь прервав траурное одиночество! Знатные соседи уже боятся, что графиня не заметит маленького послания без большого посыльного!
– Накормить и одарить! – приказала графиня Лейке, махнув белой ручкой в сторону посыльных.
– Покормить получше! А то – отощают, право! – съерничала Эжжи, подмигнув служанке.
Одно из приглашений зазывало девушек явиться в дом к семейству Ротн нынче же, к восьми часам. Мадли упросила подругу поехать в карете, как пристало благородным девам, отменив вечернее катание на Анте.
Эжжи неохотно согласилась, предвидя, что ей с графиней начнут навязывать женихов, срочно нуждающихся в богатых невестах.
Впрочем, интересно узнать: многие ли еще самодовольные господа готовы породниться с девушкой, чья мать в юности собственноручно доила коров?..
Красотка усмехнулась: люди не виноваты, что крупные монеты блестят слишком уж заманчиво!..
Увы! В гостях подруг разом охватила скука смертная.
Пожилые супруги, еще вчера охотно танцевавшие и выпивавшие в особняке Мадли Хаш, сегодня строили из себя меланхоличных зануд. Вероятно, по привычке пытаясь внушить почтение своим сыновьям.
А три сына – один неказистие другого! – молча обгладывали кости индюшек. И по-волчьи настороженно неотрывно наблюдали за Эжжи, явно избегая взглядов Мадли...
– Безобразие! Самое настоящее безобразие! – хмурилась красотка на обратном пути. – Родители строили из себя святош! Сынки – полоумных!.. А уж рожи-то! И эти-то рожи еще и посмели игнорировать тебя, милая Мадли!.. Стыд им всем! И позор!..