Беглянка

 И пока я отвлеклась на наблюдение за мужиком, Мстислав внезапно прыгнул на меня. Конечно, первое чудо было в том, что он сумел перехватить моё запястье и вывернуть его, убирая лезвие в сторону. Второе, несомненное чудо было в том, что выкручивая мне запястье, он умудрился ничего не сломать. Пожалуй, это было самым веским доводом, чтобы я отбросила всякие мысли о самодеятельности в сопротивлении. Третье вряд ли было чудом, но неожиданностью для меня — более чем: парень, качественно прижав меня к земле, начал меня целовать.

 Широко распахнув глаза, я в глубоком изумлении наблюдала, как Мстислав, который одной рукой держит моё запястье в болевом захвате, второй нежно гладит меня по щеке, и медленно и осторожно, чтобы не напугать еще больше, касается своими губами моего приоткрытого рта.

 Время будто остановилось, лишь кровь гулко стучала в ушах. Лишнего веса на себе я не замечала, полностью захваченная незнакомыми мне ощущениями — всё же это мой первый поцелуй. Затаив дыхание, я внимательно следила, как шершавые, чуть обветренные мужские губы невесомо касаются моей верхней губы, потом аккуратно ощупывают нижнюю губу, а потом нежно придерживают, пока язык парня чувственно её гладит.

 Левую руку, что сжимала нож, Мстислав перехватил и властно завёл мне за голову, и прижал к земле, хитрым образом опираясь на свою кисть, а не на моё тонкое запястье, находившееся в этой руке. Лезвие выпало из ослабевших пальцев, и я перестала вспоминать о нём. Пару раз дернув рукой, я поняла, что освободить мне её не удастся, а парень чуть сдавил запястье — как раз на два пальца ниже, чем бьется жилка — и это оказалось неожиданно приятно.

 Другая рука Мстислава жила своей жизнью: гладила меня по щеке, потом по нежной коже за ушком, потом прошлась кончиками подушечек пальцев по шее до ворота от рубахи, потом по плечу в сторону талии, потом чуть сжала бедро и, даже через плотное сукно ощущаясь как что-то раскалённое, поползла вверх, перебираясь с бока на живот, а потом дальше...

 Язык парня, тем временем давно уже осторожно поглаживал мой язычок. Дышала я хрипло и тяжело, каждый раз пытаясь задержать дыхание. В какой-то момент я почувствовала, что Мстислав чуть отстранился, прекратив меня целовать. Это оказалось почти болезненно, я попыталась привстать, чтобы убрать мешающее мне расстояние. Парень ехидно хмыкнул, и накрыл рот требовательным поцелуем, одновременно нежно сжав мою грудь. Я выгнулась дугой, как будто в меня ударила молния, стараясь как можно плотнее прижаться к ставшему обжигающе—горячим Мстиславу. Грудь ныла, требуя больше прикосновений. "Не через рубашку, а кожа к коже!" — пронзила меня чуждая мысль, и я практически в голос застонала — он выпустил из плена мои губы только для того, чтобы приласкать язычком тонкую кожу шеи, а потом бережно, но чувствительно прикусить.

 Обычно лежать ночью на земле, пусть и на тёплом шерстяном плаще, весьма зябко, хотя сейчас я не ощущала холода. Скорее мне становилось всё более жарко. Я давно забыла что происходило до того, как парень прижал меня своим весом к опавшей хвое, полностью погружённая в сладкий водоворот ощущений. Какая—то маленькая часть меня, что до сих пор прислушивалась к шорохам ночного леса подсказала, что где-то рядом появился Серый. Замер недалеко от меня, а потом ощущение присутствия исчезло. Практически сразу после этого блаженство кончилось: парень так же внезапно отстранился, потянул за левую руку — которую так и не отпустил, понуждая сесть, а потом как-то по особенному засопел и резко, не давая мне опомниться, одел на мой палец кольцо. Мне показалось, что где-то далеко, на границе слышимости, раздался лающий смех волка.

 ... Кольцо? Только сейчас до меня дошло ЧТО ИМЕННО произошло: этот негодяй надел мне на палец ОБРУЧАЛЬНОЕ кольцо!

 Вырвав из его ладони свою руку, я первым делом поднесла перстень к глазам. И едва не застонала от досады: это действительно было обручальное кольцо! Семейное, старое — такие делали лет двести назад — кольцо было выполнено в виде резной печатки и простого ободка. Тогда считали, что самое важное в кольце — это камень с резным изображением символа семьи, а оправа к камню — вещь второстепенная. Дубовый листочек, мастерски выполненный на полудрагоценной яшме говорил о том, что кольцо принадлежит семье Дубовичей.

 От неожиданности я икнула. Дубовичи были одной из пяти семей, у которых были доказанные корни родства к первой, практически легендарной династии людских государей. А это значило, как говорил батюшка, "Везде, где видишь Дубовичей, ищи большую политику". А "в большой политике женщина — всегда разменная пешка" — любил повторять отец, когда у него случалось настроение для пространных разговоров, и он принимался разбирать смыслы древних преданий.

 Нет уж, не надо мне такой чести! Я попыталась снять перстень — безрезультатно. Пару раз подергав палец, стало понятно: кольцо не снимается из-за магии, а не из-за размера.

 — И что теперь? — хрипло спросила я Мстислава.

 — Теперь? — казалось, что парень переваривает эту новость наравне со мной. — Теперь ты — моя жена, — потом бросил взгляд мне за спину и, сглотнув, добавил. — Фиктивная.