Беглянка

Вадим с улыбкой глянул на меня, потом вернулся к разглядыванию. Думаю, он всё-таки рассматривал улицу: нельзя же так долго разглядывать просто куски стекла!

— Это что-то маленькое, типа бусинки или монетки, — пояснил он.

— Сестрица, братец, идите сюда! — позвал нас Ольх.

Мы оба улыбнулись, озорно глядя друг на друга и вместе пошли к прилавку.

Когда мы вышли из лавки, я попыталась поднести руку к глазам и рассмотреть 'украшение', но Вадим сразу пресёк это:

— Опусти руку и сделай вид, что этот браслет ты носишь последние года два, — тихо, только чтобы я слышала, сказал он.

Вздохнув, почесала запястье — как будто только для этого поднимала руку.

Тем временем улица общины кончилась. Точнее — упёрлась в довольно высокие ворота с башенкой над ними.

Толстая кованая решётка сейчас была поднята, и множество народа сновало туда-сюда. Местные, идущие с той стороны, не платили за вход, а выходяшие в город — через раз. Видимо те, кто успел примелькаться страже могли рассчитывать на беспошлинный проход.

Стражу прошли без проблем. Как-то так получилось, что к моменту прохода под воротами Вадим почти прижал меня к Ольху, который выдавал три положенные серебрушки за вход.

С этой стороны ворот всё было так же, как и с той, откуда мы пришли. Слева стоял большой дом, на вывеске которого была нарисована большущая миса риса с овощами и, рядом, несколько лепёшек и кружка. Буквы тоже были, но, к моему сожалению, только Южной и Западной империй.

Дальше по левой стороне тянулись дома на два-три этажа, над каждым из которых висела вывеска. Судя по картинкам, там были торговцы тканями, оружием, украшениями и бесчисленное множество харчевен.

Увлечённая разглядыванием домов, я забыла куда надо было свернуть, и Вадим, взяв меня за рукав куртки, осторожно направил в нужную сторону. Справа стоял довольно большой, по сравнению с другими зданиями, дом.

Над входом в лавку красовался нарисованный платок и подписи на пяти языках, в том числе и на нашем — 'Платки'.

Внутри было просторно и даже, я бы сказала, свежо. Может, из-за запаха мяты и ещё какой-то травы с кисло-сладким, холодноватым запахом. Может — из-за того, что посреди комнаты журчал маленький фонтан.

Недалеко от входной двери стояло несколько широких лавок, застеленных коврами. Они образовывали почти полукруг перед низеньким круглым столом, на котором стояли несколько ваз с фруктами, кувшин с высоким горлом и две высоких кружки из непрозрачного полосатого стекла.

С одной из лежанок к нам навстречу поднялся весьма упитанный мужчина.

— Приветствую вас, уважаемые, в моей скромной лавке! — сказал он певучим баритоном на нашем языке. Некоторые звуки, в силу акцента, он выговаривал неправильно — с придыханием, которого не должно было быть, но в целом речь была понятна. — Позвольте недостойному Василю ибн-Садику украсить усладу ваших очей! — и хлопнул в ладоши.

Сразу же из-за одной из занавесок, закрывающих стены, вынырнули две помощницы и, с поклоном, подошли ко мне.

— Госпожа, пройдемте с нами, — тихо, но чисто сказала та из женщин, которая выглядела постарше. — Не беспокойтесь, ваш господин подождёт вас здесь.

Несколько ошарашенная таким обращением, я позволила увести себя в дальний угол комнаты, за фонтан.

 Оказалось, что комната там не заканчивается, а изгибается. Получился своего рода карман, в котором вдоль стен были расставлены полки с различными свёртками — мужчинам от входа ничего не видно, а помощницам слышны пожелания покупателей. Женщины в этом государстве, очевидно, были на положении почти детей — прийти в лавку можешь, а платить за тебя будет старший.

— Предлагаю подождать здесь, пока девушки подбирают наряд для вашей красавицы, — произнёс хозяин лавки.

Ещё раз прозвучал хлопок. Не такой, каким был предыдущий — наверное, он был сигналом для чего-то другого. Потом звякнуло стекло, и зажурчала жидкость, переливаясь в стаканы.

— Пусть будет лёгким ваш Путь! — прозвучал традиционный для жителей Южной империи тост, открывающий разговор по делу. — Что показать виноградной лозе вашего сердца? Платки, которые не выгорают от летнего зноя? Накидки, которые не сможет порвать сам ночной хищник? Или вам угодно подобрать наряд, достойный возлюбленной самого басилевса?

— Да, пожалуй именно так, — степенно ответил Ольх, и я даже не сразу узнала его голос — настолько он исполнился достоинства и осознания себя. — Пристойный наряд, в котором не зазорно было бы появиться даже у наместника басилевса. Так, чтобы и достойно, и скромно — я не хочу наживать неприятности только из-за чужого завистливого глаза.

— О-о-о! — протянул Василь ибн-Садик, и что-то отчаянно заскрипело. Видимо лавка под ним. — Зря заносчивые соотечественники называют вашу страну варварской! Это выбор благородного мужа!