Беглянка

 Вадим, не имевший возможности всё это разглядеть, безотчётно потянулся к висевшему на поясе кинжалу, и был остановлен предупредительным рычанием второго волка.

 "Я видел и оценил", — в этот раз в беззвучных словах в голове чувствовался привкус похвалы. — "Садитесь и держитесь, а то вас понесут так же".

 На мордах у волков было написано снисхождение к глупым и слабым человекам. Как только звери почувствовали вес людей на себе, так сразу же сорвались с места.

 — Что-то вы оба подозрительно скривились, — я вставила замечание в образовавшуюся паузу.

 — Ты правда считаешь, что скачка верхом на волке может быть приятной? — иронично заметил Вадим.

 Я пожала плечами.

 — Не знаю, по мне — так на волке удобнее, да и падать, в случае чего, ближе. Лёг, руками за шею держишься, коленями — за бока. И попа потом не болит.

 Парни одновременно скривились:

 — Зато болит кое-что другое, — ответил старший. — Хотя, надо признать: трясёт гораздо меньше, чем на лошади.

 Рассказчик Ольх замолчал, а Вадим не стал продолжать прерванный рассказ.

 — А дальше что было?

 Всё же мне было пока не понятно: как мы могли попасть в море из Школы, стоявшей в двух днях пути от побережья? Ну, или, на расстоянии часов шести бешеной скачки и не менее трёх загнанных лошадей?

 — Почти половина ночи бешеной скачки. По сторонам всё смазалось в одно чёрно-серое пятно, так что я не могу сказать даже какой дорогой нас везли, — после продолжительного молчания сказал Ольх.

 Я удивлённо раскрыла глаза.

 — По городу скакали медленно, по сравнению с тем что было раньше, — продолжил он. — Волки забежали на один из стоявших на рейде кораблей. Тебя вожак сгрузил около мачты, нас сбросили поодаль. Потом серебристый волк подошёл к оторопевшему от происходящего капитану и взглянул ему в глаза. На луну, всё это время ярко освещавшую палубу, набежала тучка. Когда лунный свет опять посеребрил всё, волков не было. А корабль спешно готовился к отплытию.

 Наверное, с четверть часа я просидела молча, лениво обгрызая остаток вяленого мяса. Качало вполне сносно, так что я не боялась отдать съеденное морю.

 Обдумав рассказанное, я хотела спросить как называется место, куда мы плывём. Но, посомневавшись, решила этого не делать: во-первых, внутреннее чувство, безошибочно указывавшее направление на мужа, говорило что движемся в правильном направлении, и — тут я сплюнула через левое плечо и призвала в заступники Предков — вроде бы догоняем его. Во-вторых, я весьма опасалась, что любой разбирающийся в данном вопросе мужчина без колебаний вышвырнет меня за борт за подобное любопытство — корабль окутывал толстый слой тумана.

 Спустя ещё примерно четверть часа, проведённого в полудрёме под тихий плеск волн, я почувствовала некоторое беспокойство. Природа мягко звала уединиться в месте для размышлений и тоже пожурчать... Но где может быть этот уголок на корабле?

 — Оольх? — я, как была — в одеяле, начала бочком пододвигаться к явно сторожившему меня парню.

 — Чего тебе, крабик? — с улыбкой ответил он, понаблюдав за моим перемещением.

 Наконец, я подползла к нему достаточно близко, чтобы можно было говорить не повышая голоса.

 — Что такое "крабик"? — настороженно спросила я.

 Я понимала, что это не является важным в данный момент, но и оставить на потом не могла. Что если это какой—то гадкий зверь или подлый механизм? — тогда выяснять правоту будет поздно, любой скажет: "Надо было сразу разбираться!"

 — Крабик — это маленький краб. — снисходительно посмотрев на меня, начал объяснять Ольх. — А краб — это рак, живущий в солёной морской воде. Он ходит забавно — боком.

 Я подозрительно уточнила:

 — А он как выглядит? Гадко?

 — Как камень на ножках и с двумя маленькими ножницами, — улыбнулся парень. — В целом, не более гадко, чем речной рак. Я видел только маленьких, не больше моей ладони, — он для наглядности развернул свою лапищу, — они, на мой взгляд, потешные очень.

 — Надеюсь, — задумчиво протянула я, глядя на ладонь парня.

 Даже если такие звери едят только водяную траву, всё равно я не испытывала желания встречаться с ними.

 — А что хотела-то? — вывел меня из задумчивости Ольх.

 — Да, хотела, — хоть и понимала умом, что ничего стыдного нет в вопросе, но всё же щекам стало жарко. — А где здесь... ну... этот... поганый горшок?