Беглянка

 А про колечко она кстати спросила: вспомнив о неснимаемом обручальном кольце, я как можно естественнее сложила руки и развернула резную печать в сторону ладони. Теперь могу честно отвечать, что кольцо дал жених. Зачем чужим людям подробности?

 — Мстиславушка? — что-то в поведении парня насторожило девицу, и она перестала непрерывно задавать вопросы.

 — Всё нормально, Лисонька, — спокойно ответил Тис, а я мысленно обругала себя за недогадливость: только надеющаяся стать женой девушка будет так открыто проявлять свою симпатию к мужчине. — Только с союзом нам нужно будет подождать месяца два, пока мне привезут обручальное колечко для тебя.

 О как! А парень-то не промах! Хорошо выкрутился.

 Не дожидаясь окончания трогательной сцены, я, стараясь не выделяться, спокойно встала в хвост очереди, которая вела во внутренний двор Школы.

 Запись на государев факультет была простой — назвал имя, фамилию если у кого есть, сказал умеешь ли читать и писать и подождал, пока дежурный маг проверит предрасположенности и уровень резерва, на случай если тебя можно обучить на мага.

 Когда подошла моя очередь стоять в воротах, я стала с любопытством разглядывать происходящее во внутреннем дворе. На противоположном конце двора, под стеной, стояло три больших стола, за которыми сидели работники Школы. Напротив каждого стола стоял стул для желающего записаться, и из общей очереди человек садился на освободившееся место, не глядя — к левому столу подошёл или к правому.

 После разговора за столом радостные парни и, значительно реже — радостные девушки вприпрыжку шли в сторону открытой боковой двери, почти под самым парадным крыльцом. Те, кто, видимо, не смог пройти базовый отбор — не умел читать, скорее всего, в расстроенных чувствах плелись обратно на выход через те же ворота, через которые и заходили.

 Один из таких несчастливцев прошёл совсем вплотную ко мне, и из его неразборчивого бормотания можно было сделать вывод, что его отчислили за частые пропуски занятий.

 Отметив себе это дело — что уроки прогуливать нельзя — я с радостным предвкушением ожидала своей очереди на запись, и, попутно, всё разглядывала.

 Надо сказать, что постройки за забором Школы можно было описать общим словом "обычные": срубленный из брёвен большой ученический дом выглядел так же, как выглядел бы большой дом для работников в любой части государства; несколько высоких штукатуренных зданий — наверное, это были учебные корпуса — выглядели так же, как выглядят присутственные места и в столице, и в волостях.

 Парк, занимавший территорию Школы с востока, начинался от самых построек. Где он заканчивался было не видно, но забор решительно шёл вглубь зелёных зарослей.

 Пока я пыталась определить возраст сруба по цвету наружних стен, подошла моя очередь отвечать на вопросы.

 Суетясь от волнения, я неуклюже села на стул напротив писаря и, в немом восторге, уставилась на него. Брюнет — а мне попался самый симпатичный из тройки — внимательно посмотрел на меня, приосанился и еле заметно улыбнулся. Мой восторг чуть померк: и этот был такой же, как и все встреченные мною парни на три дня пути от батюшкиного дома. Всем им льстило, когда я показывала своё восхищение, и, точно так же, все признавали меня дурнушкой.

 "И муж туда же..." — подумала я, и сердце царапнули коготки несправедливой обиды. Почувствовав, что в глазах уже стоят слёзы, я усилием воли заставила себя думать о том, что есть сейчас. В конце концов, завалю эти вопросы — и меня вообще не примут.

 — ... ия и имя, — писарь внимательно посмотрел на меня, и, для верности, повторил: — Фамилия и имя.

 — А? Да! — отыгрывать поведение нервничающей крестьянки было нудно, но необходимо. — Костяника Всеволодова, в смысле Всеволодова Костяника. — сказала я и поправила сначала концы платка, потом разгладить ладонями подол куртки на коленях.

 Если глядеть непредвзято, то я даже не сильно соврала: как заведено у крестьян, я назвала фамилией имя батюшки. С именем было немножко сложнее, поскольку настоящее имя у меня было далёким северным Ани, что значило на языке людей, пасущих оленей, Кукушка. Но обладающие даром открывают своё истинное имя только самым близким и самым надёжным людям. Поэтому "уличным именем" батюшка, Предки которого были из землепашцев, подобрал мне Костянику — в честь моей пра—пра—бабки, то есть его прабабушки.

 — Читать и писать умеешь? — задал мне следующий вопрос экзаменатор.

 — Д-да. — чуть запинаясь, ответила я.

 Вот сейчас я не играла. Мне только сейчас пришло в голову, что никакая крестьянка не сможет так же быстро читать и писать. И, значит, прочтя или написав что-нибудь как обычно, я с головой выдам в себе дворянку.

 Тем не менее, парень не заметил заминки с ответом и протянул мне большой лист пергамента: