Мир в огне

– Я сказал: хватит, – теперь голос звучал спокойно, но в глубине всё равно чувствовался голодный дикий зверь. – Ничего этого не произошло бы, если бы Уалан делал свою работу как следует. А он именно твой протеже. Да и привлечь именно этого труса генерала Тарбета тоже была твоя идея. Если бы он не медлил, вчера у ворот всё сложилось по-иному. Сейчас поздно про это спорить. Харелт Хаттан надёжно заперт. И пусть осада будет длиться хоть год, из политического расклада он тоже выпал. Всех гонцов Сберегающих я перехватил. Девушка склонила голову в лёгком поклоне, показывая, что она согласна и признаёт свою ошибку. Недовольство мгновенно словно стёрло с лица губкой, перед Эденом сидела та самая непорочная дева, милая девушка кукольной красоты, на которую и клюнул в своё время старый император. Голос – и тот стал другим. Нежным, мягким, податливым, заставляющим трепетать мужское начало даже в Мурхаге… Хотя уж он-то прекрасно знал, какая Кенина на самом деле. – Что ты планируешь делать дальше? И что делать с захваченными мятежниками? – Без мужчин это политические пустышки. Вместе с Малколмом отдам Чистым братьям для поддержания боевого духа. Пусть публично очищают скверну, заодно устрашают своими кострами столичную толпу. Доннаху придержу пока, старый Макрэ души не чает во внуке. Можно поторговаться. Но всё потом. Сейчас, – граф позволил себе усмехнуться, – у меня выборы патриарха. Делегаты Большого синода выборщиков негодуют по поводу злодейского убийства кироса Брадана, скорбят и в трудный час не могут оставить Империю без духовного руководства. – Мурхаг. Ты уверен? – теперь в голосе девушки не слышалось и тени игры, беспокойство было самым настоящим. – Митрополит Эллер фанатик. И как бы он не припомнил тебе связей с Чистыми. – Девочка, кого ты учишь? – граф снисходительно усмехнулся. – У меня таких фанатиков знаешь сколько? И все они одинаковы, стоит копнуть поглубже. Власть чувство куда слаще веры. Эллер рвался к венцу патриарха не один год, однако шансов у него не было. Брадан не раз намекал, что хочет видеть распорядителем на своих похоронах и преемником именно Аластера. Сейчас же митрополита Арнистонского в городе нет, как и почти всех его сторонников. Вот потому этот, как ты говоришь фанатик, и спешит провести выборы. Не зря он хочет созвать выборы уже сегодня и заручился моей поддержкой. Эден встал, отвесил Кенине вежливый поклон, в котором даже не попытался скрыть насмешку, и вышел. *** В главный собор Турнейга, под чьими сводами по традиции избирали нового патриарха, граф всё же немного опоздал. Митрополиты и выборные священники уже собрались, стояли посреди зала – по правилу от начала выборов и пока не будет провозглашён новый глава Церкви Единого, садиться им нельзя – и по желанию произносили коротенькую речь в память старого предстоятеля и каким бы хотелось видеть нового. Мурхаг незаметно проскользнул в зал, присел на скамеечку, оставленную для приглашённых мирян, и принялся рассматривать главного фаворита сегодняшнего забега за венцом патриарха. Митрополита Эллера. Тот как раз взял слово, поэтому удобно стоял чуть в стороне от остальной толпы. Эден мысленно усмехнулся: ишь, как вырядился. Лет на пять старше Мурхага, но граф свой возраст не просто не скрывал, а наоборот подчёркивал – так проще, если нужно убедить собеседника в собственном старческом бессилии и слабоумии. Митрополит же сегодня закрасил седину, морщины прикрывал хороший макияж, борода и волосы аккуратно подстрижены. Ряса и сандалии самые простые, из украшений только перстень на руке – символ сана. Верный сын Церкви, воплощение всех добродетелей. Вот что можно было сказать сегодня про отца Эллера. Не зря Мурхаг на него поставил… – Я ждал вас, граф! Встаньте и ответьте! – слова обратившегося к Эдену митрополита стали для графа совершенной неожиданностью. Машинально повинуясь, он встал, а Эллер повернулся к остальным выборщикам и продолжил. – Братья! Я собрал вас сегодня здесь, чтобы пред вашим лицом задать вопрос вот этому человеку. Зачем он привёл на нашу землю детей Матери ночи Кали? Тех, кого с ужасом изгоняют и из Матарама, и из Бадахоса. Ответьте нам, граф. По вашему ли приказу были злодейски убиты император и патриарх? Или по недомыслию, а вы каетесь и отрекаетесь от сих преступных дел? Эден Мурхаг стоял, словно оглушённый, вопросы доносились будто через толстый слой войлока. Как, почему этот всю жизнь рвавшийся к власти дурак-фанатик вдруг кусает руку, которая должна была возложить на его голову венец патриарха? Тем временем митрополит Эллер продолжал свою речь. – Братья! Ночью была мне весть от Псов Господних, которые, как и положено псам, первыми встретили волков, алчущих истребить паству Божью. В страшное время мы живём. Смотрите! Церковь, где мы собрались почтить память мученически убитого кироса Брадана, охраняют отступники из Чистых. Те, кто связан отцом ночи Шэтом – и вы это знаете, граф, ведь и глава чистых, и тёмные учителя нередко сидят в вашем доме за одним столом. Отступники, поправшие и небесные и земные законы. Чистые хотят не только извратить нашу Церковь, но и посадить на трон бастарда, прижитого недостойной дамой Кениной неизвестно от кого. Братья! Плоть слаба, пыткой можно заставить сделать что угодно. Поэтому, пока я могу распоряжаться волей своей, пока я не запятнал душу предательством Тьме, вольным или невольным. Выбираю саном своим и жизнью своей имя того, кого нет сегодня среди нас. Кирос Аластер! Эллер резким движением сорвал с руки перстень с вделанным в него кусочком рубина – символ сана митрополита. И с силой ударил перстнем по колонне, ломая оправу камня и приводя перстень в негодность. Мгновение спустя то же самое сделал второй, третий… Кто-то из ближайших соратников Эллера как и он выкрикивали имя нового патриарха с яростным фанатизмом веры в глазах, другие – с тоской обречённости или со страхом отчаяния.