Мир в огне

Турнейг, столица Империи. Июнь, год 499 от сошествия Единого. Утро леди Кенина встретила в отвратительном расположении духа. Платье благородных пурпурного и синего цветов безупречно сидело по фигуре и не имело ни одной складочки. Золотые волосы были уложены под чёрную траурную сетку, на шее такой же чёрный траурный шарф. И всё, как подумал вдруг граф Эден, идеально гармонизировало с обоями в малой гостиной, невысоким столиком и чайником с травяным настоем. Безутешная красавица-вдова скорбит по злодейски убитому императору. Слащавую картинку портило изуродованное гневом выражение лица. Оно больше подошло бы какому-нибудь тёмному демону, чем непорочной девушке-духу из свиты Единого, под которую и любила наряжаться Кенина. Впрочем, как с сожалением признал себе граф, повод у хозяйки комнаты и в самом деле был серьёзный. Столько усилий, чтобы сначала приворожить старикана, а затем организовать дело с наследником, почти стать императрицей… И всё повисло на волоске. – Мурхаг, – девушка резко поставила чашку на столик, ничуть не заботясь, что настой расплескался, и несколько капель попало на платье. И не обращая внимания, что собеседник, вообще-то, вдвое старше её, – объясни мне. Ну зачем ты послал туда своих смуглолицых? И какой демон укусил твоего матарамца, что он убил Дайва?! Граф Эден мысленно усмехнулся. Быстро же Кенина вошла в роль матери наследника и без пяти минут императрицы. Мятежники… Глядишь, скоро попытается отдавать приказы и ему. Но ссориться и ставить зарвавшуюся девчонку на место сейчас, к сожалению, не с руки. Бескровного переворота не вышло, и значит любые разногласия опасны, пока «сына Дайва» не признают хотя бы мормэры ближних к столице провинций. Потом Мурхаг напомнит соплячке, кто её отыскал, дал деньги и ввёл во дворец. И на чьих клинках она держится возле трона. Но пока граф говорил спокойным ровным тоном, демонстрирующим: мы с тобой равны. – Никого другого послать было нельзя, хороших воинов, готовых хранить верность не за деньги, а по своей воле, найти очень трудно. Стоило императору окончательно очухаться от того зелья, которым ты поила его последнюю неделю, или хотя бы попасть живым в руки Доннахи, дело можно было считать законченным. Гвардия против живого императора никогда бы не выступила. Да генерал Тарбет сам первый бы принёс наши головы на блюде, забыв про все договорённости, лишь бы сохранить своё место, когда на трон сядет Доннаха. Так что Санджит и его люди действовали абсолютно верно. И чтобы не случилось, они всегда останутся верны мне, – на последнем слове граф сделал ударение. Девушка презрительно фыркнула. Затем демонстративно повернула головку, на несколько минут сделав вид, что любуется игрой солнечного зайчика на обоях. – Гвардейцы! Зачем нужны гвардейцы, которые не могут остановить кучку мятежников? К тому же запертую во дворце со всех сторон. Да и в городе они облажались. Вместе с твоими Чистыми. Граф поморщился, он не любил, когда в девчонке вдруг снова проступала вульгарность, от которой он долго и упорно отучал Кенину перед поездкой в Турнейг. Девушка это заметила, с лёгким презрением скривила уголок рта и повторила. – Да, облажались. Сколько семей они сумели захватить? Всего десятка полтора. Да и то из тех, у кого мужчины и так уже вышли из политического расклада ещё во дворце или вчера вечером. Бесполезная добыча. – Никто не мог предположить, что молодой Кингасси укроет семью канцлера в своём поместье. Кенина опять презрительно фыркнула и сморщила носик. – Мурхаг, семья Арденкейплов – это мелочь. Ты упустил младшего Хаттана, который оказывается теперь, по мнению мятежников, и есть наследник. Ты вообще упустил всех, кроме Малколма. А штурм особняка отдельное позорище. Ну ладно, согласна. Что прислуга останется на самоубийство в доме, пока жена лорда и дочь сбегут – угадать заранее было нельзя. Но городские ворота-то можно было догадаться закрыть?.. И тут Мурхаг не выдержал, потому что в глубине души признавал: с молодым Харелтом Хаттаном он и правда дал маху. Надо было этого излишне шустрого человечка устранить ещё тогда, когда он порушил интригу в Ландине. Или привлечь на свою сторону, потому что Хаттан-младший и впрямь показал себя слишком умным противником. Укройся он у тех же Кингасси – это бы его не спасло, массы Чистых братьев хватило бы завалить трупами любые укрепления. И штурмовали бы фанатики резиденцию истово, наплевав на потери, лишь бы добраться до «главного отступника веры». Но Сберегающие занимали в Империи особое место. Они подчёркнуто держались в стороне от споров и власти, нередко выступая как третейские судьи в конфликтах Церкви и светских властей, или даже в спорах дворян и городских магистратов. Внешне скромно вели себя в повседневной жизни, демонстративно передавая пожертвования на образования и лечебницы, при этом публично отчитываясь, куда пошёл каждый золотой. На штурм резиденции самого мессира не пойдут даже Чистые братья. Будь у него больше времени – он бы нашёл их слабые места, отыскал недовольных, а потом сформировал из них карманный Орден, который поддержал бы его сейчас… чего мечтать о несбывшемся. Всё равно ничего со своим раздражением из-за Сберегающих Мурхаг поделать не мог, и как ни убеждай себя, что злятся только дураки – сдержать не получалось. Так что ответ прозвучал так резко, что девушка аж вздрогнула – Хватит! Кенина открыла было рот сказать, мол, она не потерпит неподобающего обращения, но наткнулась на взгляд графа и поперхнулась. На ум сразу пришли некоторые истории, которые она слышала ещё когда первый раз встретилась с Эденом Мурхагом. Как он избавлялся от тех, кто мешал его делам. И пусть сейчас она была императрицей, за её спиной стояла гвардия, всё равно по спине пробежал ледяной холодок. ‍