Силой и властью

— Научился.

— Молодец, — она тоже присела на ступеньку. — «Строение недр»… а магистр Армин знает?

— Что я на фариси читаю? — Адалан только плечами пожал. — Ему дела нет.

— С чего ты решил? Армин немного угрюмый, это правда, но сейчас он — твой наставник, заботится о тебе.

— А с чего тогда запер, и не учит?

— Научит, Лан. И Армин, и учитель Дайран обязательно научат тебя всему, что умеют, только не спеши. Раз о чем-то умалчивают, значит, есть причины. Например, — она указала на книгу, — ты знаешь, чем наиболее славен великомудрый визирь Сохраб?

Ну вот, и госпожа Жадиталь туда же… Могла бы про миссию рассказать, про степь… или хотя бы спросить, что случилось в замке, пока ее не было. Но нет! Надо с порога воспитывать. А как же? «Ответственность мага, признак зрелости ума!..» Как будто он дурак, не понимает, что может, а что пока еще нет. И ведь она еще не посмотрела, что внизу на столе разложено — вот шуму-то было бы!

— Конечно, знаю, — Адалан даже усмехнулся, — своей смертью. Практиковал сжатие вещества прямыми потоками и не удержал. Взорвал силовой колодец и себя вместе с ним. Но, госпожа, я-то ничего такого не делаю — только читаю! Разве это преступление? Почему вам всем кажется, что я какой-то злодей или сумасшедший?

Она покачала головой и посмотрела так, что Адалан сразу понял — опять ляпнул что-то не то. Нет, от-то точно был прав, но вот ее эта правота совсем не убеждала.

— Адалан, — теперь это был уже не дружеский, а явно учительский тон, — плодоносящий сад в начале лета, лавина со звездой покаяния, и в довершение всего — портал. Тебе не кажется, что это слишком? У твоих наставников есть серьезный повод беспокоиться.

Вот это было уже совсем несправедливо! Да, раз он вспылил, тут и спорить нечего: пытаться уйти порталом, при том, что еще ни одного надежного ни разу не открыл, было глупо. Но остальное-то зачем вспоминать? Это ведь они сами уехали, все! Бросили его одного разбираться, и даже ничего не объяснили. А теперь вот упрекают, как будто он рад землетрясению или проклятым ранним яблокам! А звезда? Разве в этом он тоже виноват? Если и виноват — так только в том, что опоздал, не спас и селение ласов тоже.

— Со звездой я справился…

Он хотел сказать, что и Датрис, и его ученики, и, может быть, даже работники погибли бы, если бы он не решился, но промолчал. Вдруг госпожа Жадиталь подумает, что он хвалится. А он не хвалился, лишь хотел, чтобы ему чуть больше доверяли.

— Чудом, Лан. А если бы нет? — она казалась всерьез расстроенной. Волновалась за него, конечно. И от этого становилось еще противнее. — Тогда бы вас с Сабааром тоже завалило. Я надеялась, твой хранитель будет разумнее, а вы оба хороши.

— Да никого бы не завалило! Сабаар вообще мимо пролетел! А я точно знал, что удержу звезду, пока он всех не вытащит. И потом тоже — верил, что наши не бросят. Так и вышло.

Он бы мог еще многое высказать, но вдруг заметил, что госпожа Жадиталь смеется:

— Тише, тише! Спалишь библиотеку, где тогда будешь книжки читать? Да и Армин уши оборвет…

Смех, конечно, был обидным: опять его доводы всерьез не принимают. Но обижаться на шутки — значит, выставлять себя неразумным ребенком. И Адалан сдержался. Как будто и сам не прочь повеселиться, ответил:

— С чего бы мне уши рвать? Еще спасибо скажет.

— Это за что? За то, что ты вместо уборки на фариси читать выучился? Вот придет и проверит, чем ты занимаешься…

Госпожа Жадиталь взялась подшучивать, будто сама она не уважаемый магистр, а девчонка из белых, вроде Кайле. Что ж, раз так — у него есть чудеса для девчонок.

— Ха, проверит, как страшно! Да я самый лучший уборщик в мире, — Адалан повернулся и изобразил поклон, подражая фокуснику из уличного балагана. — Смотрите все, и не говорите, что не видели!

И замер, прикрыв глаза, чтобы лучше сосредоточиться.

На краю слышимости магистр Жадиталь говорила, что не стоит будить силу вершителя ради бравады и баловства, но он уже не слушал и почти не слышал. Маленькое солнышко под грудиной, разгораясь, тянуло мягкие лепестки к ладоням. Вот они тронули кончики пальцев, защекотали теплом. Он открыл глаза и, подхватив воздушные струйки, тихо шепнул: «Пыль…»

Тонкие серые пряди начали подниматься с полок, просачиваться между страницами, плавно завиваясь, вытекать из укромных уголков книгохранилища. Вскоре густое темное облако заклубилось посреди зала под потолком. Удерживая его на месте пальцами левой руки, правой Адалан отыскал водопроводную задвижку. Толкнул раз, другой — не поддается. А ударишь сильнее — хлынет потоком и весь пол зальет. Возись потом! И ведь сам же так туго закрутил, больше некому… Рассердившись, Адалан мысленно сжал рукоять задвижки — пальцы явственно ощутили гладкость и холод меди, запах влажного камня и дерева — и едва сдержался, чтобы не крутануть со всей злости. Из крана так ни капли и не вытекло, зато под носом сделалось тепло и влажно. Пришлось бросить водопровод и обратиться к тонкогорлому кувшину, в котором еще оставалась вода, припасенная для питья. Это вышло куда проще, стоило лишь представить: «Туман…» — и потянуть…

Белая пелена ползла вверх, облизывая пол, стены и полки, чуть коснулась груды библиотечных сокровищ, и наконец поравнялась с серым облаком. Тогда Адалан медленно свел кончики пальцев и скатал пыль с туманом в один клубящийся шар, который недолго думая плюхнул в бадью для умывания прямо над стоком. «И — воздух!» — он хлопком соединил ладони. Щелкнул грозовой разряд, метнулись на фитилях язычки пламени, в лицо ударил резкий порыв ветра. Сила иссякла, солнечный цветок схлопнулся и погас. Адалан уронил руки и шумно выдохнул.