Страница 52 из 65
Чета Гриндлов вернулась в Блумберг лишь через два месяца, в начале февраля. Их приезд стал неожиданностью почти для всех в доме.
Марджори так обрадовалась их возвращению, что прослезилась. Марта тоже вздохнула с облегчением. Даже ее, непритязательную и немного молчаливую женщину, Большая Мэри достала до чертиков. Каждый раз, когда заходила речь об экономке, Марта злилась и чертыхалась, хотя обычно была спокойной и уравновешенной.
Зато сама экономка погрузилась в печаль и крайне расстроилась, что время ее полновластия подошло к концу. Она только освоилась, почувствовала себя хозяйкой большого дома, как сладкая жизнь резко закончилась. От охватившего ее расстройства, она будто бы стала меньше ростом и из грозной домоуправительницы с зычным голосом почти тотчас превратилась в немолодую, напуганную, толстую женщину с больными ногами и слабым сердцем.
Ханна же своих чувств и эмоций не выказывала и старалась держаться сдержанно.
«В конце концов, – решила она, – если после жалоб Мэри получу расчет, буду держаться с достоинством и не доставлю им радости увидеть мои слезы!»
Судя по мстительному взгляду экономки и по поджатым губам, той не терпелось пожаловаться хозяевам на ее нерадивое поведение.
– Эмма! Разнеси вещи по комнатам и наполни ванну! – прокаркала Мэри, не отходя от миссис Гриндл ни на шаг.
Сверкнув глазами, Ханна направилась в холл за вещами. Дорожные сумки, чемоданы, саквояжи… – вещей так много! Вздохнув, взяла большой чемодан за ручку и потащила наверх.
Решив, что он, скорее всего, принадлежит мистеру Гриндлу, поравнявшись с его спальней, толкнула дверь спиной и втащила тяжелую ношу. Из-за раздражения или по нелепой случайности, но, затаскивая кладь, Ханна не допускала мысли, что в комнате может кто-то быть. Выдохнув, резко отпустила ручку, и чемодан с грохотом упал на пол. Еще она собиралась хорошенько пнуть по нему, но после услышанного за спиной покашливания, ее занесенная нога так и осталась без движения.
– Вижу: проведенное время не пошло вам на пользу, – раздался насмешливый голос. Обернувшись, Ханна увидела мистера Гриндла в турецком халате, накинутом поверх рубашки и брюк. – Как погляжу, так вы все больше отбиваетесь от рук и ведете себя совершенно отвратительно.
– Послушаете, что расскажет Мэри, вконец разочаруетесь! – огрызнулась она, не опуская глаз. Это слишком вызывающе, но отступать Ханна не намерена.
– И что такого она должна поведать?
– Что пожелаете. Думаю, вы будете довольны.
– Вам не кажется, что вы забываетесь? – заметил Айзек строгим тоном, указывая служанке место.
– Возможно, мистер Гриндл.
– Вы будете уволены! – пригрозил он, не дождавшись ни раскаяний, ни извинений.
– Как вам будет угодно, – она продолжала спокойно стоять, не выказывая ни малейшего расстройства. – Полагаю, мне можно уже собирать вещи?
Айзек внимательно разглядывал Ханну. Если раньше мог легко довести ее до слез, то теперь попытка указать место и надавить не удалась. За его отсутствие она похудела и теперь казалась повзрослевшей. Он не мог пока осознать в чем дело, но интуитивно почувствовал: она изменилась.
«Возможно, – подумал, – эта проныра уже нашла другое место. И я буду не я, если позволю ей упорхнуть!»
– Вам нужны рекомендации? – небрежно спросил, показывая полное равнодушие к ее персоне.
– А вы их дадите? – недоверчивые нотки послышались в голосе служанки.
– Отчего же не дать, если вы отработаете еще некоторое время, пока мы найдем замену? Недели две – три, быть может, и быстрее, – Айзек старался говорить равнодушно, но только он знал, какая внутри него клокотала ярость.
– Хорошо, мистер Гриндл, – согласилась Ханна, не веря, что все так здорово сложилось. Еще две недели, – и свободна!
Она покинула комнату, оставив хозяина в размышлениях.
***
Вечером у мистера Гриндла состоялся разговор экономкой, в котором та отчиталась обо всем, что произошло в доме в их отсутствие, но особенно красочно поведала о недостойном поведение Ханны. С ее слов выходило, что служанка не только ленилась и не выказывала должного старания, но и часто без разрешения отлучалась, разодетая в лучшие платья.
– Вы не поверите, мистер Гриндл, – продолжала жаловаться экономка, возмущаясь страшным голосом и выкатывая глаза. – Каждый день она отлучалась из дома и каждый раз в новом платье, чтобы не повторялось! Откуда у простой служанки такие вещи? Вот клянусь вам, мистер Гриндл, нечестным трудом она их заработала! Боюсь, если она снова станет компаньонкой вашей супруги, это будет возмутительно! С распутной служанкой невозможно будет появиться в приличном месте, все начнут тыкать пальцем и шептаться. Прошу вас, мистер Гриндл, умоляю ради безупречной репутации вашей супруги: не позвольте этой дряни опорочить ваше доброе имя!
Мэри жаждала очернить Ханну в хозяйских глазах, но, не смотря на все старания, добилась обратного результата. Айзек хорошо помнил об обоюдной симпатии экономки и компаньонки и делил, сказанное Мэри, пополам, но поворот ему не нравился.
«Черт побери, я тебя баловал не для того, чтобы кокетничала с кем-то! – и, поморщившись, пригрозил: – Еще пожалеешь, неблагодарная дрянь!»
Айзека снедала ревность, но еще масла в огонь, сама того не ведая, подлила миссис Гриндл. На второй день после приезда ее с визитом посетила миссис Маккарти. Пожилая леди, как и многие другие горожанки, любила посплетничать. Зная о душевной ранимости и впечатлительности подруги, она старалась делиться только хорошими новостями, тем более что Кэтрин опечалена зубной болью супруга, из-за которой его непростой характер стал несносным.