Страница 117 из 135
Союзники сделали ещё один переход по направлению к Тарсу, когда, наконец, прискакал один из разведчиков.
– Докуда добрался? – спросил его Пердикка.
– Три конных перехода к юго-востоку от города Исс.
– Покажи.
Перед разведчиком развернули карту, он показал.
– У самых Сирийских врат, – отметил Антигон, – что там?
– Там уже разъезды персов! Царь стоит огромным лагерем в Сохах у оконечности Аманских гор.
– Давно они там?
– Не смог узнать точно. Вроде, недавно. С берега видно множество кораблей. В самом Иссе никого из начальства персов нет. Местные уверены, что царь со дня на день вступит в Киликию.
Антигон сжал зубы. Сердце забилось чаще. Вот он, момент истины, все ближе и ближе. Здесь все решится. Какой жребий вынули для него боги?
– Где Птолемей? Видел кого-нибудь из его людей?
Разведчик виновато развёл руками.
– Нет Птолемея в Киликии.
– Как это нет? – удивился Пердикка.
– Вот так... Нет и все.
– А его люди?
– Никого нет. Ни в Тарсе, ни в Адане. Были, персов разогнали, а потом ушли. Куда – местные не знают. В Малле я не был, но, говорят, Птолемей туда тоже не ходил.
– Ну не сквозь землю же он провалился? – озадачился Антигон.
Вот это новость. Приняв решение идти в Киликию, Монофтальм считал присоединение к своему войску пятитысячного отряда Лагида практически свершившимся событием. Сообщение разведчика покачнуло землю у Антигона под ногами.
– Отплыл, не иначе, – подал голос Леоннат.
– Куда и зачем? – спросил помрачневший Антигон.
– Не знаю...
Тарс. Несколькими днями ранее
– Господина любят боги, – раздался за спиной вкрадчивый голос.
Птолемей обернулся. Так и есть, сириец подкрался незаметно. Тихо, как змея приполз.
– Боги любят тех, кто про них не забывает, но надеется только на себя, – ответил хилиарх, – чего тебе нужно, сириец? Хочешь, чтобы я тебя, наконец, отпустил?
– О, недостойный Ксантипп был бы очень рад такому великодушию. Но единственное его желание – быть полезным господину.
"Единственное желание... Зачем он упорно продолжает называть себя эллинским именем? Я ведь знаю, что он знает, что я знаю, что он никакой не эллин. Эка сказанул. Боги, голову на пару с языком о такие завороты сломаешь".
– Говори яснее, чего ты хочешь?
Ксантипп-Фратапарна облизал губы и сказал:
– Я долго наблюдал за тобой, господин. Ты смел, дерзок, умён и расчетлив. Удачу даже не за хвост хватаешь, а прямиком за хребет...
От внимания Птолемея не укрылось, что лазутчик совершенно неожиданно стал говорить о себе в первом лице и вообще отбросил этот варварский лукаво-раболепный тон, который до невозможности раздражал хилиарха.
– И что?
– Я бы хотел остаться с тобой.
– Ты и так со мной, я не отменял свой приказ, запрещающий тебе отлучаться.
– О, это не составило бы труда. Ни ты, ни твои люди меня задержать не способны.
Птолемей смерил его взглядом.
– Ты наглец, как я погляжу. Это почему ещё не способны?
– А ты попробуй поймать голыми руками угря.
Птолемей усмехнулся.
– Что-то ты на угря не очень похож.
– Как знать... – в свою очередь заулыбался Фратапарна.
Птолемей поманил молодого гетайра, одного из своих телохранителей.
– Ну-ка, ткни этого наглеца мордой в пол.
Гетайр подскочил сзади и схватил Фратапарну одной рукой за загривок, а другой за правое предплечье. Толкнул вперёд. Фратапарна, послушно подаваясь, немного повернулся и... Птолемей не понял, как у лазутчика это получилась и какими словами можно описать то, что произошло, пожалуй, лучше всего подходит – "стряхнул". Да, именно стряхнул совсем не лёгонького воина с себя. Тот грузно шмякнулся на бок, откатился в сторону и мгновенно пружинисто вскочил.
– Хватит! – остановил его Птолемей и, повернувшись к лазутчику, хмыкнул, – и верно, угорь. Ты, я смотрю, умелый панкратиаст, ну и что? Допустим, раскидаешь несколько моих людей. Всё равно далеко не убежишь.
– Я и не собирался убегать. Всего лишь хочу доказать тебе, что решил остаться вовсе не по принуждению. Своей волей.
– С чего бы это вдруг?
– Ты очень удачлив.
– Это я уже слышал.
– Разве этого мало? Хорошо. Ты не просто удачлив. Некоторые прыгнут с обрыва в море, надеясь на достаточную глубину и отсутствие подводных камней. Ты прыгнешь, зная, что их там нет. Ты осторожен, но вместе с тем дерзок. Иные не стали бы прыгать в любом случае, а поискали бы более лёгкий способ спуститься.
Птолемей помолчал немного, глядя лазутчику в глаза, потом сказал:
– И к чему ты мне все это говоришь?
– Я решил, что те тридцать мин, на которые ты меня недооценил, ты все же заплатишь, – спокойно ответил Фратапарна, скрестив руки на груди.
– Это с какой стати? – удивился Птолемей.
– За то, что я предостерегу тебя от опасности.
– Какой опасности?
– Там, в Милете, я не сказал тебе, что Тимонд, сын Ментора отплыл на Лесбос, дабы отозвать Мемнона и его войска сюда, в Азию.