Круги на воде

Впрочем, подобное утверждение было справедливо лишь в отношении фракийцев. Кассандр сопли жевать не стал. Расположение городских ворот и тайных ходов затрудняло вылазку большими силами. Прежде защитники выходили наружу лишь небольшими отрядами, а совсем лишаться защиты стен, дабы разогнать давно растерявших боевой дух союзников, сын Антипатра не рисковал. Смятение осаждающих Кассандр использовал для другого.

Воспользовавшись ослаблением бдительности врага, город покинули несколько человек. Осаждённые давно не имели сведений о том, что происходит в мире и сын Антипатра разослал лазутчиков, дабы те попытались связаться с возможными союзниками. В первую очередь предстояло выяснить, какова судьба Полиперхонта.

Припасов у осаждённых было ещё вполне достаточно, урон они понесли незначительный, даже смехотворный.

Хитрая обезьяна продолжала сидеть на дереве, с интересом поглядывая на трёх львов.

Один из них, могучий, но ленивый, разлёгся на дальних холмах, ожидая, что конкуренты уберутся прочь, а добыча сама упадёт в пасть. Он ничего не предпринимал, лишь сыто зевал и время от времени выпускал когти.

Второй лев, храбрый, злой, но изрядно помятый, нервно бил хвостом по бокам, недобро поглядывая на конкурентов. Он проголодался, ободрал с дерева всю кору, докуда смог дотянуться, но влезть на него так и не смог. Порыкивая на соседей, он ходил кругами, но напасть на первого льва не решался. В животе его с каждым днём урчало все сильнее.

А третий лев, облезлый и хромой, таскался за вторым, как хвост. При этом он постоянно косился по сторонам, явно дожидаясь удобного момента, чтобы удрать.

Обезьяна корчила рожи, кидалась ветками, а иногда, совсем обнаглев, спускалась на землю, чтобы дёрнуть кого-нибудь из сторожей за хвост.

Впрочем, продолжалось это недолго. Через четыре дня после появления фракийского войска, вскоре после полудня, в устье Стримона вошла триера. её паруса были подтянуты к реям, рисунка на них не видно, но на корме моряки выставили знамя с изображением совы Афины.

На берег с корабля сошёл всего один человек – стратег Ликург.

– Где Харидем? – спросил он Леосфена, не обнаружив в командирском шатре верховного главнокомандующего.

– Присмерти, – ответил младший стратег.

– Что?! Как это случилось?

– Он не ранен. Удар хватил. Несколько дней уже лежит, как бревно.

– Пошли к нему, подробности по дороге расскажешь.

Они вышли из шатра.

– Зачем ты приехал? Что случилось? – спросил Леосфен.

– Очень важные события произошли, там расскажу, в его палатке.

– Может не стоит? Бедняга совсем плох.

– Я должен его увидеть. Что говорят врачи?

– Говорят, что не жилец. Послать за Линкестийцем?

– Пока не надо.

Когда стратеги вошли в палатку, верный раб Харидема, фракиец Галавр, менял ему простыню. Сам верховный еле-еле мог пошевелить левой рукой. Вся правая половина тела отнялась. Он был в сознании.

Ликург поморщился: в нос ударил резкий запах мочи.

– Харидем, – позвал стратег, – ты слышишь меня?

Вздрогнули веки.

– Можешь говорить?

Молчание.

– Не может он, – сказал Леосфен, – паралич разбил.

Ликург вздохнул.

– Как это все не вовремя...

– Что случилось-то?

Ликург покосился на раба. Леосфен, заметив его взгляд, бросил:

– Говори, не бойся, этот пёс верен своему хозяину, как никто другой. Все, что ты хотел сказать Харидему, вполне можно говорить при нём.

Ликург прокашлялся.

– Ветром продуло в море... Ладно, к делу. У нас возникли трудности с Эпиром.

– Какие?

– Стало известно, что Молосс решил завоевать для своего сына престол Македонии. С ним много македонских недобитков и в поход они выступят со дня на день.

Леосфен присвистнул.

– И что?

– Как что? С ним не меньше пятнадцати тысяч воинов. Там Полиперхонт, Кратер. Стоит им появиться в Македонии, восстание против нашего подопечного вспыхнет, как лесной пожар. Не для того мы его на трон сажали, чтобы он оттуда слетел от первого же тычка. Линкестиец слаб, но именно такой он нам и нужен. Если страну захватит Молосс, да ещё с непримиримым Кратером в подручных... Тебе не рассказывали, как этот ублюдок дрался в Фермопилах?

– Если это произойдёт, – возразил Леосфен, – Молоссу достанется выжженная земля и сотня голодных нищих козопасов в качестве подданных. Чего нам опасаться?

– А того, что Филипп тоже стал царём нищих козопасов.

– Они не скоро поднимутся.

– Возможно, но это рано или поздно произойдёт. И весьма вероятно, ещё на нашем с тобой веку. Граждане афинские не горят желанием опять воевать с македонской заразой и не станут бездеятельно наблюдать, как она возрождается из пепла.

Леосфен нахмурился.

– Я знаю, к чему ты ведёшь. Пусть Линкестиец идёт и защищает свой трон, так?

– Да.

– Если он уйдёт, Севт выбьет меня отсюда одной левой.

– Севт?

– Ты не знал? Он явился на днях с войском и объявил о своих притязаниях на Амфиполь.

Ликург выругался и сплюнул.

– Только этого не хватало. Впрочем, наши планы не слишком меняются. Демосфен настаивает, что твоему войску, Леосфен, следует присоединиться к Линкестийцу.

– Демосфен стал что-то понимать в военном искусстве?

– Да тут и понимать нечего. Если оставить Линкестийца один на один с Молоссом, половина его воинов немедленно перебежит к противнику.

– К эпиротам?

– Они перебегут к Кратеру! – повысил голос Ликург, – неужели не понятно?