Круги на воде

– Афины всё равно не отступятся от него. Придёт новое войско.

– Тебе-то что за печаль? Филипп владел этим городом по праву сильного. Тебе до одноглазого хромца ещё годы ползти. Сначала, вон, Кассандра убери. Кстати, я готов помочь тебе в этом. Отложись от Афин, присоединяйся ко мне, я буду верным союзником. Равным, – подчеркнул Севт и добавил, – Амфиполь и рудники, конечно, не дам.

Александр долгим взглядом смерил фракийца, повернулся и вышел прочь.

Севт повернулся к воину в шлеме.

– Ты не запарился ещё в этом набалдашнике?

– Не хочу, чтобы они видели моё лицо, – сказал воин, но шлем снял.

– Сомневаюсь, что тебя кто-то узнает с бородой. К тому же шрам этот...

– Александр узнал бы сразу. Да и Леосфен меня знает.

– Ладно, то все мелочи, – раздражённо сказал царь, – что ты думаешь о происходящем?

– Ты так и не сказал, о чём собирался договариваться с Харидемом.

– Какое это теперь имеет значение?

– Мне просто интересно.

– Я рассчитывал, что старый лис, оценив обстановку, сам переметнётся. Это вполне в его духе. Он не дурак, должен понимать, что если пангейские рудники окажутся под Афинами – он с того разве что лавровый венок поимеет. Он столько лет служил моему отцу и брату. Неспроста, я ведь знаю. Видел перед глазами пример Ификрата: как бы не был прославлен афинский стратег, малейшая неудача и отношение толпы мигом переменится на противоположное. Я собирался напомнить ему, какое положение он имел при дворе царя одрисов. Если бы не козни Афин... А ещё он, вообще-то, мой зять. Хотя Бития давно уже умерла, и он женился на другой, я всё равно считаю его своим зятем. Знаю, он любил её, хотя Керсоблепт устроил этот брак исключительно по расчету. А зять мой достоин зваться первым полководцем и советником.

Собеседник царя скептически фыркнул.

– Чем недоволен? – спросил Севт, – обделили тебя? Харидем за тридцать лет только Филиппу проигрывал. Больше никому. Ты какими победами похвастаться можешь? Ишь, зафыркал он.

– А ты, государь, не сердись за правду, слишком самоуверен, совсем как сын Филиппа.

– Осуждаешь меня, македонянин? – сверкнул глазами Севт.

– Нет, но помнить о том, куда самоуверенность завела Александра, не повредит.

– Разве я лезу на стены, бездумно и безоглядно размахивая мечом?

Воин, названный македонянином, помолчал немного, потом сказал:

– Но ты сделал ставку на одного человека, а вон оно как все обернулось... Если Харидем действительно серьёзно болен и скоро умрёт, придётся все планы менять. Что ты намерен делать дальше?

– Ждать.

– Чего ждать?

– Когда уйдёт Линкестиец.

– А если не уйдёт?

– Тогда Леосфену придётся принять бой в поле. Мы принудим его к этому. Иначе все выйдет так, как я ему рассказал. Они возьмут город, а мы заберем его себе. Он это понимает и вряд ли теперь будет продолжать активные действия против Кассандра.

– Их больше, чем нас.

– На днях должен подойти Медосад. Он приведёт ещё воинов. Кроме того, Линкестиец уже погрузился в сомнения, по лицу видно.

– Допустим, мы побьём их, но Кассандр-то никуда не денется.

– Не денется, – согласно кивнул Севт, – но и помощи ему ждать неоткуда. Пусть сидит себе год, два. Время за нас. Мы на своей земле. Обложим его, не выскочит. Или сдохнет с голоду, или выйдет.

– Придётся держать здесь войско постоянно.

– Совсем небольшое. Тут пары тысяч достаточно. Да и тысячи, пожалуй. Если македоняне пойдут на прорыв – пускай себе. Куда им идти-то? На родину? Ну-ну.

– А если присоединятся к Линкестийцу?

– Это с какой радости? Нет, если бы там, за стенами, были простые стратеги, я бы с тобой согласился и обдумал бы такую возможность, но там Кассандр. Уж поверь, он не меньше твоего считает Линкестийца узурпатором-самозванцем, хотя тот и родственник ему. Они никогда не договорятся. Полезут македоняне на прорыв – наши люди отступят. Пополнить припасы Кассандру на его ораву негде, он и так уже всю округу разорил. А я соберу войско в считанные дни. Это ведь афиняне спешат и бесятся. Селян против себя восстановили, помощь из-за моря придёт небыстро. Успехов, опять же, нет, граждане афинские взволнуются и передумают воевать. Будто сам их не знаешь.

– Знаю.

– Вот и ладно. Пошли в лагерь.

В ту ночь царь Македонии долго не мог заснуть. Ворочался, вставал, мерял шагами шатёр, обдумывая слова Севта. Из головы никак не шёл тот странный воин. Где-то Александр его уже видел. Где? Не покидала мысль, что при дворе Филиппа. Смутно знакомое лицо. Вроде не старое. Македонянин? Вся Молодёжь по примеру сына Филиппа брила бороды. Борода и мешает вспомнить. Как представить себе этого человека без бороды?

Стоп. Ведь именно из-за неё лицо показалось знакомым. Александр мог поклясться, что видел этот прищур тысячу раз. В похожей ситуации. Филипп сидит на троне, по обе стороны его стоят Антипатр и Парменион. Антипатр всегда спокоен, Парменион смотрит чуть исподлобья. Парменион... Он часто одевал фракийский шлем с широкими нащёчниками...

В шатёр ворвался порыв ветра. Александр вздрогнул и поёжился. Словно дыханием Аида повеяло...

* * *

Как Севт и предсказывал, союзники, озабоченные новой угрозой, совсем позабыли про Кассандра. Леосфен, зажатый между двух огней, даже спать ложился в доспехах, не выпуская меча из рук. На его счастье враги не могли сговориться и медлили.