Страница 9 из 58
Когда все вконец увлеклись танцами и разговорами между собой, то даже не заметили, как я покинула столовую через главный вход. В комнате сидеть до вечера не вариант — Анна найдёт и потащит обратно, пусть я даже буду хвататься за всё, что подвернётся мне под руку.
Единственное место, где меня будут искать в последнюю очередь — крошечная церквушка, воздвигнутая по просьбе религиозной общины для обучающихся здесь детей и сотрудников ещё при отце миссис Дэвис. Ей было отведено тихое и скрытое от посторонних глаз место на границе с яблоневым садом, который некогда держал местный фермер, а теперь его земля отошла городу, и было решено сделать его парком-садом. Впрочем, то ли с каждым годом верующих становилось всё меньше, то ли они считали, что можно было молиться и у себя дома. Но, тем не менее, в воскресенье из Атланты приезжал пастырь и читал молитвы для всех прихожан, остальное же время церквушка в основном пустовала. Миссис Дэвис верующей не была, поэтому уделяла этому вопросу мало внимания, ссылаясь на то, что у неё хватает и других проблем, но спокойно выделяла средства из бюджета школы на ремонт помещения.
Я тоже не была религиозна, для меня это было скорее место, где я могу побыть наедине с собой, отдохнуть от навязчивой сестры и одноклассников. Вот и сейчас тут никого нет кроме меня.
Электричества в церкви не было, поэтому если кто-то засиживался допоздна, то зажигал свечи у алтаря. Они не освещали всего помещения, но хотя бы теперь можно было не бояться обо что-нибудь споткнуться и разбить себе нос. Придя в церковь, когда солнце практически село, а последние лучи пробиваясь сквозь витраж, напоминая об отцовской библиотеке из детства, отбрасывали на пол причудливые разноцветные узоры, я поняла, что, скорее всего, вернусь в общежитие глубокой ночью, и лучше сразу зажечь свечи, чтобы не заниматься этим в потёмках. Перед уходом просто потушу и включу фонарик на телефоне. Уже не раз так делала.
Спички искать не пришлось: отобранная у господина Станиславского зажигалка отлично справилась с поставленной перед ней задачей. Я села в первом ряду, достала телефон, отправила его в режим «полёта» и расслабленно вздохнула. Что ж, тут меня не побеспокоят.
Ничего не имею против того, чтобы семья отмечала мой день рождения, но Анна, даже несмотря на то, что поступила из лучших побуждений, зря превратила это в общешкольный праздник. К сожалению, не всех людей из своего окружения я хотела бы видеть в этот день рядом. Это касается и её друзей. На фоне Анны я всегда чувствовала себя человеком второго сорта; все наши ровесники пришли в столовую сегодня исключительно для того, чтобы в очередной раз потусоваться с моей сестрой.
Не знаю, сколько я так просидела, думая обо всём сразу и ни о чём одновременно. Я опомнилась, что уже поздно, когда сквозь череду мыслей услышала шум поднявшегося за окном ветра. Похоже, что циклон наконец-то добрался до города. Надо быстрее возвращаться, чтобы не угодить под дождь.
Подойдя к алтарю, чтобы затушить свечи, я замерла. Тело само впало в ступор, по спине пробежали мурашки. Неожиданно мне стало очень страшно, словно все чувства разом пробудились и закричали о смертельной опасности, которая мне угрожает.
— Значит, ты у нас последний выродок семейки Казадор? — вздрогнув, я обернулась на голос. Поодаль, в центральном проходе, на границе света, который отбрасывали церковные свечи, и тьмы, в которую была погружена оставшаяся часть здания, стоял высокий незнакомец. Он разглядывал меня с едва уловимой усмешкой. По всей видимости, его что-то забавляло.
— А вы кто? — всё это время я была абсолютно уверена, что нахожусь в церкви одна. Меня покоробило от его грубости.
— А ты не догадываешься? — усмехнулся мужчина и сделал шаг в мою сторону, окончательно выходя на свет. Я готова была поклясться, что, стоя в тени, он был одет в форму моей школы, потому что сейчас он полностью преобразился. Я могла бы списать всё на игру света и тени, только вот проблема в том, что форма у нас не чёрная… Сейчас же незнакомец выглядел по меньшей мере нетипично: кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги, майка, или что-то очень на неё похожее. Поверх всего этого был кожаный плащ без рукавов. На правой руке от запястья и до локтя виднелась чёрная татуировка в виде переплетения тонких цепочек.
Он сделал ещё один шаг в мою сторону. Несмотря на то, что нас разделял десяток футов, это заставило меня отступить к алтарю. Ещё несколько шагов — и я попросту упрусь в него спиной; деваться будет некуда.
— Не подходите! — выкрикнула я, сама удивляясь, как предательски дрожит мой голос.
— Или что? — бровь незнакомца заинтересованно изогнулась. Видимо, ему очень хотелось знать ответ на свой вопрос.
Я запнулась. Понятия не имею, что, кто он вообще и что ему от меня надо? Почему он так странно выглядит? Хотелось закричать. Я достала из кармана сарафана телефон и демонстративно показала его незнакомцу:
— Позвоню в полицию, — предупредила его я.
— Понятия не имею, что это, но звучит не особо пугающе, — парировал тот. — Попробуй ещё раз.
— Буду кричать!
Мужчина лишь фыркнул и пожал плечами на моё предупреждение.
— Девочка, ты за дверь выглядывала? Там такой дождь и ветер, что саму себя не услышишь, если выйдешь на улицу. Не смеши меня.
Я тяжело сглотнула, пытаясь придумать хоть что-то, но мысли путались. Этот мужчина не нравился мне всё больше. Он остановился и стал терпеливо ждать хоть какой-то реакции с моей стороны. Впрочем, теперь я могла его рассмотреть: высокий, аккуратный, крепкий. Длинные чёрные волосы, правильные черты лица, тонкий подбородок, чёрные, словно смола, глаза. Даже презрительный прищур не обезображивал его. Однако я была поклясться, когда он усмехался, я видела два острых клыка.
Вампир?
— Я начинаю уставать, Казадор, — его голос, будь он певцом или ведущим какого-нибудь радио, точно бы свёл с ума не одну девицу: в меру низкий, немного с хрипотцой. От одного сказанного им слова кидало бы в сладостную дрожь, не встреться бы он мне сейчас в подобном гнетущем антураже. Говорил он с лёгкой обидой, словно я в чём-то провинилась.
— Не знаю, кто вы и что вам от меня надо, но советую вам покинуть территорию школы, если не хотите…
— Что ты там мямлишь?
Я запнулась. Сглотнула, пытаясь заставить себя говорить громче и строже.
— Я настаиваю, чтобы вы покинули территорию школы… Если, — тут я снова спасовала, и начала говорить, как мне показалось, всё тише и тише. — Если не хотите проблем с полицией.
Незнакомец театрально прикрыл лицо ладонью и вздохнул, словно мои угрозы приносили ему лишь нестерпимую головную боль. Потом раздвинул пальцы, посмотрел на меня одним глазом и неожиданно расхохотался.
Мои ноги едва не подогнулись от страха, от его смеха. Совершенно ледяной, не предвещающий ничего хорошего. Так, пожалуй, смеются злые гении в фильмах. Эталон ликования зла.
— Завязывай уже с шутками, девчонка. Я, конечно, люблю шутов, но ты как-то слишком увлеклась. Или нынче принято врагов смешить до смерти?
— Я ещё раз повторю, если вы глухой… — неожиданно я нашла в себе смелость, но договорить не успела, потому что невиданная сила оторвала меня от пола и швырнула в потолок, потом об пол, снова об потолок, рвануло вправо и протащило по ряду скамеек.
Мне показалось, что ещё мгновение — и я попросту потеряю сознание от боли и ужаса. Хотелось свернуться в клубочек, сжаться до микроскопической пылинки, чтобы он потерял меня из виду, забыл и ушёл прочь, но грудь болела так, что, казалось, пошевелись я хоть чуть-чуть, и кости проткнут плоть изнутри.
Мужчина медленно шёл ко мне. Под его сапогами похрустывала обвалившаяся штукатурка. То и дело он отталкивал в сторону обломки церковных лавок, которые загораживали ему проход. Пыль, поднявшаяся в результате такого броска, уже начала оседать на всё вокруг мутным ореолом.
Я хотела было закашлять, но вместе с кашлем наружу вырвался болезненный стон. По щекам текли слёзы. Как же больно. Почему я до сих пор жива? Неужели это он не даёт мне умереть?
— Какая ты, однако, живучая! Не назову это удачей, впрочем, я впечатлён, — словно услышав мой немой вопрос, произнёс мужчина, остановившись около меня и теперь глядя сверху вниз, как на насекомое, которое в агонии ещё пытается двигаться. Жалкие предсмертные конвульсии.
Носком сапога он поднял мою голову, заставляя открыть глаза. Но мой взгляд, видимо, его разочаровал. Если на меня он смотрел с нескрываемым отвращением и ненавистью, то в моих глазах читался лишь страх перед ним, как перед невиданным ранее существом, о которых я слышала лишь в сказках.
— И долго ты собираешься это терпеть? Я ждал нашей с тобой встречи так долго, что ты и представить себе не сможешь. Доставай свой меч, а то я скоро решу, что тебе нравится, когда тебя бьют, — говорил он, впрочем, спокойно и надменно. Это свойственно его природе. Во всяком случае, мне так думается. Такими я их и представляла. — Где твоя гордость охотника? Не со мной ли вы все стремились встретиться веками? Вот он, я, стою перед тобой. Достань свой меч и пронзи меня насквозь, отправь в небытие. Ну же! Вставай, девчонка!
Мужчина вытянул руку и сжал что-то невидимое. Через мгновение из сотен тысяч искр невесть откуда появился длинный меч, словно состоявший из раскалённой лавы. Мне почудилось, что я чувствую жар, который исходил от этого невероятного оружия. Секунда — и кончик меча практически упёрся мне в горло. Но мужчина медлил, словно ждал чего-то.
— Бесполезный кусок мяса, — проворчал он. Его глаза презрительно сузились. — Как столкнулась с проблемами, сразу сложила лапки и покорно ждёшь своей смерти, словно избавления. Твои предки бились до последней капли крови, не щадя ни себя, ни противника. У них была цель, а ты — избалованное маленькое отродье!
Я снова закашлялась, на этот раз, судя по всему, уже из-за крови. Мужчина едва успел отодвинуть ногу, чтобы я не запачкала его.
— Иди к дьяволу, — прохрипела я.