Страница 47 из 50
Она не считала, что она должна искать оправдания в своем поступке, но, словно по рефлексу, она очеловечивала себя перед Верной Холл, подбирая необходимые слова в свою защиту. Вчера, когда Джеймс вышел из нее, после продолжительной близости, Бриджет ощутила себя самым счастливым человеком. Она, впавшая в экстаз, с помутневшим разумом, не видела, но почувствовала, как он перевернулся на бок и остался лежать рядом с ней. Он не покинул ее дом сразу же, стоило им только закончить и выйти из объятий друг друга. В те минуты она бодрила себя мыслями, что еще ничего не закончилось, и он побудет с ней несколько часов, и эти часы будут идти медленнее, чем обычно.
И вот теперь внеземное воодушевление, «долгая» встреча сменились горьким послевкусием – стоило только показаться первым лучам солнца. Когда Бриджет проснулась, она перевернулась на левый бок и посмотрела на вторую подушку, лежащую рядом с ней. Не смятая кем-то другим, – «именно им», – не мокрая от пота, она, казалось, была совсем новой. Ее спальня, ее гостиная, коридоры, соединяющие все комнаты, все здесь, казалось, отражалось зловещим отзвуком, отзвуком одиночества и обездоленности, куда бы Бриджет не пошла.
Еще вчера, несколько часов назад, он был здесь. Он пил из этого стакана свой любимый виски, он дышал с ней одним воздухом, он смотрел на нее и… трогал. Бриджет прокручивала в голове свежие воспоминания, как Джеймс, вот тут, когда она стояла рядом с барной стойкой, возник перед ней. Она вспомнила его взгляд. Кто-то бы, из тех, кто любит мыслить в дешевом, пафосном русле, назвал бы такой взор хищным. Но Бриджет знала, что Джеймс не был никаким хищником. Хищник берет силой. Джеймс же брал своим обольщением, своим умением видеть эту жизнь иначе, читать ее, как книгу между строк, и невиданным Бриджет ни в одном другом человеке чувством сострадания к ближнему.
***
Раскрытые обложки книг исчезали, сменяя друг друга, так же быстро, как и появлялись. Верна только и успевала увековечить на них свои слова благодарности или пожелания удачи. Очередь, как и предполагалось, выстроилась в длинный ряд, и каждый спешил оказаться рядом с писательницей.
Джеймс повернулся и посмотрел на стеклянные двери, служившие одновременно и входом, и выходом. Он увидел, как какому-то мужчине преградили путь в магазин, успев он взяться только за ручку и отворить одну из них.
– Такими темпами последний в очереди будет греться на солнышке, стоя на улице, – сказала Бриджет, увидев ту же картину, что и Джеймс.
Джеймс ничего не ответил, он лишь одобряюще кивнул головой, а затем посмотрел опять на Верну. Та что-то выслушивала от женщины, примерного одного с ней возраста. Когда, радостная и довольная, женщина приняла от Верны книгу с подписью, она медленным шагом отошла от стола, продолжая что-то говорить писательнице. Верна смущенно улыбалась и кивала, закрывая глаза. Руку, при этом, она уже протянула к следующему человеку, девушке, на вид студентке, готовая взять ее экземпляр книги и расписаться.
– Вы, должно быть, очень гордитесь своей супругой, мистер Бишоп? – спросила полушепотом Бриджет, заботясь о сохранении конфиденциальности информации. Ни Джеймс, ни она сама не хотели, чтобы кто-то из людей понял, что здесь присутствует супруг Верны Холл.
– Вы не представляете, насколько, миссис…
– Мисс, – подсказала Бриджет.
– Мисс Оллфорд.
– Не хочу показаться назойливой, но раз, как вы сказали, меня угораздило встать рядом с мужем Верны Холл, я не упущу возможности узнать, какого это являться близким человеком писательницы, чье имя знает половина земного шара?
– На самом деле, ничего особенного в этом нет, – ответил Джеймс. В его взгляде Бриджет читала скромность, присущую многим талантливым людям. Она всегда считала, что чем человек талантливее является, тем он ведет себя скромнее.
– Но ведь говорят, что писатели – люди достаточно своеобразные…?
– Не буду спорить – это так, – согласился Джеймс. – Но определяющим здесь является то, что все они такие же люди…
***
За 8 лет до знакомства с Бриджет Оллфорд
Джеймс, еле волоча ноги по паркетному полу, после рабочего дня, шел из ванной комнаты в гостиную, одновременно вытирая лицо белым полотенцем. Когда он убрал полотенце от лица, то увидел Верну, скромно сидящую в гостиной в углу дивана. Локтем она упиралась в мягкий подлокотник, а ноги, согнутые в коленях, она поджала к себе – в такой позе ему чаще всего и приходилось ее заставать, когда Верна, мало чего замечая и не обращая на что-либо внимания, уходила в собственные мысли. Джеймс знал, что сейчас Верна не была расположена к разговору, но, как и каждый раз, когда он видел ее такой, он, тем не менее, старался с ней поговорить.
– Верна?.. Что на этот раз? – Джеймс постарался придать немного юмора своим словам.
Его супруга не шевельнулась и никак не отреагировала на вопрос мужа, даже самым незаметным образом. Она все так же сидела в этой позе.
– Верна?
Несмотря на поздний вечер, по городу продолжали раздаваться сирены пожарных машин и скорой помощи, начавшиеся еще с самого утра, когда новый рабочий день только-только набирал обороты, и многие люди вернулись в свои офисы после сна.
Оставив попытки, Джеймс еще немного постоял, смотря то на Верну, то на открытое окно, где шторка, подхваченная прохладным осенним вечерним ветерком, беспорядочно барахталась. Он развернулся, чтобы оставить Верну одну, но услышал вопрос, который ему, вполне возможно, предстоит услышать еще не раз от особо эмоциональных клиентов: