Страница 9 из 91
Чем дальше уходили путники, тем ровнее становился лик земли. Холмы расплывались и оседали, превращаясь в широкую равнину. Керны, кучи камней, указывающие путь, становились все выше и реже, но видно их было издалека. Кое-где между холмов еще встречались островки леса.
Непривычным к простору охотникам так и не удалось ничего добыть. Осторожные степные зайцы и куропатки без труда ускользали от них. Долго не попадалось и подходящего места для ночевки. Редкие, заросшие кустарником балки с ручьями на дне были слишком сырыми, а открытые всем ветрам вершины и склоны холмов непривычными и бесприютными.
Темно-багровый лик небесного жара почти утонул за бирюзовой лентой окоема, когда они, наконец, нашли себе пристанище.
Недалеко от того самого, пометившего развилку, пятого путевого камня, притаилась неглубокая ложбина, окруженная сухим кустарником. На дне, устланном толстым одеялом сухой травы, угадывалась старая проплешина кострища.
Зимер дотошно осмотрел стоянку, и все вокруг нее, а Зоул тем временем развел костер, благо топлива для него было больше чем достаточно. Савин же принялся рыться в мешках, доставая припасы.
-Мне здесь не нравится, - задумчиво глядя в огонь, заявил мишук. - Место сухое и удобное, звериных следов вокруг нет, но что-то давит… как будто… - юный охотник замолчал, не находя слов.
-А я ничего не чую, - пожал плечами Савин. - Место, лучше не найти, ты сам сказал, новое искать уже поздно, - он махнул рукой в сторону краешка небесного глаза, готового вот-вот скрыться за вершинами холмов, - если только вы не хотите ночевать в чистом поле.
-Может и лучше в чистом, - проворчал Зимер, развязывая свой мешок.
Зоул промолчал. Он тоже ощущал непонятное беспокойство, но что его вызвало, понять не мог. Может быть тем, что слишком близким было пограничье, полоса меж лесом и степью, считавшаяся ничейной, по которой бродили отверги лесных и степных племен, изгнанные охотниками из пределов своих владений.
Когда с едой было покончено, и его спутники принялись за охранные заклятья, юноша отправился сам осмотреть окрестности.
Невдалеке выделялась на фоне темнеющего неба стена дубовой рощи. Над ночлежной ложбиной, прикрывая от посторонних глаз, нависло плотное полукольцо сухого кустарника и густые пучки высокой травы. Во всем этом не было ничего необычного или тревожного. Вот только камень…
Он стоял на самой вершине холма и не был похож на те пирамиды из серого плитняка, что сопровождали их в пути. Молочно-белая игла в четыре человеческих роста, исчерченная густой сетью черных трещинок. Утоптанная площадка у основания усыпана серой щебенкой и нигде ни единого осколка иного цвета. Откуда здесь этот камень? Следы, оставленные ветром и водой, говорили, что он не менее стар, чем скалы, окружавшие поселок племени Кайр.
Непонятно почему, но Зоулу неодолимо захотелось коснуться камня, ощутить его холодную шершавость, стереть налет пыли с паутины трещин. Он уже протянул руку, но что-то его удерживало. Желание и опасение боролись меж собой. Пальцы замерли в нерешительности, но любопытство, наконец, пересилило, и они легли на ребро грубого излома.
И в тот же миг камень и холм исчезли.
Лишенный тела, бесплотный, не чувствующий пронизывающего ветра, юноша стремительно летел над равниной. Внизу мелькали леса, холмы, реки, едва различимые в вечернем сумраке. На темной скатерти степи виднелись такие же молочные каменные столбы. Они складывались в ряды и цепи ячейки гигантской сети, наброшенной на лик земли. Зоул мчался над одной из таких нескончаемых нитей все дальше и дальше на закат, к светлеющему окоему неба, догоняя само солнце на его вековечном пути.
Белые шпили становились все выше. Казалось, они вот-вот вспорют вершинами небесную твердь. Теперь под ним проносились предгорья и горные долины. Острые зубцы скальных стен сияли в потоках лучей, льющихся из-за раскаленной грани закатного неба. Впереди на голубой полосе окоема показалась белая трехглавая скала, к которой сбегались бесчисленные жилы каменной сети. Она купалась в жемчужном сиянии, водопадом стекавшем с ее уступов. Приближаясь к ней, Зоул рассмотрел на одном из снежных конусов, в самом поднебесье, в сердце света маленькую, но стремительно растущую человеческую фигурку. Ощутив приближение юноши, незнакомец начал оборачиваться. Угольно-черное одеяние распахнулось у него за спиной, словно огромные крылья, закрывая собой полнеба. Еще мгновение, их взгляды встретятся и тогда…
Зоул отдернул пальцы и вновь оказался на холме перед менгиром. Но все вокруг неуловимо изменилось. Из-под каждой кочки и камня глядели невидимые недобрые глаза, буравя лицо и спину. Дунул резкий холодный ветер. Недалекая стена леса вдруг стала выше, грозно зашумев ветвями. Из нее выступила огромная темная фигура полумедведя – получеловека с красными угольками зрачков, горевших выше макушек дубов. Их взгляд прожигали человека насквозь, добираясь до его внутренней скрытой сущности. Казалось, злой жар уже обуглил его изнутри. Но вдруг… хозяин леса отступил назад и растаял в темноте. Ветер утих, и бестелесные обитатели степи поспешно и, кажется, даже испуганно затаились в своих глубоких норах.
Сердце громко стучало в груди, и спина была мокрой от пота, но Зоул почему-то был уверен, что сейчас все закончилось. Этой ночью можно не опасаться тех незнаемых, что на краткий миг выползли из своих тайных убежищ. Опасность исходит не от них, рассмотревших его истинное, самому Зоулу неведомое лицо и… отступивших. Беспокоил только черный незнакомец в белом сиянии. Кто он? Зачем манил к себе? Чего хотел? Не он ли был той гнетущей тенью, что затаилась в его прошлом?
Где-то на самом дне души, за каменной стеной забвения родилось узнавание. Шевельнулось и вновь кануло камешком в омут. Но что совершено, того не вернешь. Теперь Зоул не останется без внимания невидимых соглядатаев.