Страница 10 из 91
Зоул не стал ничего рассказывать спутникам. Зачем добавлять им лишних страхов? Чему суждено, то сбудется. Он снова был необычно спокоен. Мягкая подстилка из травы, тепло костра, все это убаюкивало, расслабляло, как будто вернулись безмятежные времена зимних костров, когда все было простым и ясным, как синь безоблачного неба. Юноша все дальше, все глубже погружался в манящую пучину сна, глядя на серый силуэт стоячего камня на черно-звездном пологе ночи.
Глава 3. Луна и камни.
Белая, будто вырезанная из матового мрамора, рука повернула гребень навершием вниз. Черный камень погрузился в студенистые клубы радужного тумана. Он начал темнеть, наливаясь индиговым соком, и лишь некоторые белые искры уцелели в его водоворотах. Короткая судорога пробежала от нити к нити, разбрасывая их в стороны. Тонкие пальцы перевернули гребень остриями вниз, размешивая искристый кисель. Потом выдернули из него резную кость. С кончиков зубцов стекал густой серый дым. Вязкими крупными каплями падал он на темно-синее поле, застывая корой черепичных крыш, булыжником, стенами и мостовыми города, залитого восковым лунным светом.
Город спал, раскинув узкие улочки по склону холма. Основания стен заливали густые чернила теней, и только узкая лента улицы блестела под луной боками отшлифованных бесчисленными ногами жителей булыжников мостовой. Маслянисто-темные от влаги черепичные крыши сплошной корой укрывали склон. Лишь кое-где темнели провалы внутренних двориков с серебристыми шарами и шпилями древесных крон. У подножия холма под сторожевыми башнями ворот, ярко горели четыре костра, тщетно силясь разогнать тьму. К огню, спасаясь от сырости, жались стражники в сверкающих багровыми отблесками островерхих медных шлемах.
Он осторожно перебросил свое тело через оконный проем, уверенно находя пальцами знакомые углубления и трещины, спустился по неровной стене и погрузился в тень. Еще раз ощупав взглядом окна ближайших домов, убедился, что тяжелые ставни закрыты наглухо, и направился вверх по улице, укрываясь от лика Атес под нависшими над мостовой выступами крыш и верхних этажей. Его мягкие, как у сторожевого кота, шаги не нарушали хрупкой полночной тишины. Вокруг сотни людей привычно спали в своих постелях. Но были и бодрствующие - городская стража и те немногие, для кого ночь - время тайного промысла.
Он неожиданно остановился, припал к стене и почти перестал дышать. Чутье не обмануло. Из темной щели проулка донесся едва уловимый шорох, а потом белую полосу света пересекла сгорбленная фигура. Ночной вор скользнул взглядом по мостовой, стенам домов, не заметив таящегося в тени, и крадучись пересек улицу, проворно нырнув в какую-то подворотню. Мастес хранил своего слугу. Столкнись они нос к носу, и ночным улицам больше бы не услышать шагов хитника. А лицо его следует запомнить, неровен час, судьба сведет при свете дня.
Больше на пути никто не встретился. Уводя от центра к окраине, улица незаметно превратилась в грязный, не мощеный переулок, а потом и вовсе в узкую щель между двух глинобитных заборов и оборвалась, упершись в городскую стену.
Массивные стланцевые блоки громоздились друг на друга, прочно схваченные в тиски кладки. Они нависали неодолимой преградой, вздымаясь, казалось, до самых небесных высей. Но неодолимой лишь для того, кто не знал секрета.
Плоский камень у задней стены старой скотобойни после нажатия на тайный рычаг легко сдвинулся в сторону, открыв темную утробу узкого лаза. Скрипнули ступени жердяной лестницы и крышка, лязгнув вошедшим в скобы крюком, встала на место. Воздух под ней был влажный и спертый, а мрак непроницаем. Зажигать огонь было опасно, да и не нужно. Все повороты и выступы давно впечатались в память, а вот пробившийся из-под валуна лучик в ночи куда как заметен и подозрителен.
Пробившись сквозь завесу сплетенных корней, он откинул обросший дерном дощатый щит под ивой, нависшей над обрывом. Отряхнувшись, выпрямился и расправил плечи, вдохнув воздух полной грудью. Ароматный степной ветер ударил в лицо, перебирая волосы, сдувая затхлый запах земли и грибов.
Хмурые стены города возвышалась где-то за спиной, скрытые рощей. Слева и впереди, вдоль искрящейся лунным серебром кольчужной ленты реки, чернели лоскуты полей и выгонов, а справа за холмами беспредельная, как звездный купол над ней, раскинулась вольная степь.
-Зоул, Зоул проснись. - Кто-то тряс его за плечо. С трудом разлепив налитые тяжестью сна веки, он увидел над собой испуганное лицо Савина. Зимер уже сидел рядом, протирая глаза.
-Вставайте, вставайте... Сейчас мне… Сами почуете... Великая мать, Жар небес, заступись за детей своих...
Вожак молодых Каланов, с дрожащими от страха губами - зрелище столь необычное, что Зоул мгновенно проснулся. Зимер уже подбрасывал сучья в костер, разрубая их своим топором. Пламя радостно загудело, выбрасывая в небо снопы искр, ярко осветив и ложбину, где они устроили лагерь, и кусты, тянущие к костру сухие изломанные ветви. Зоул принялся с шумом ломать их, сбрасывая вниз к огню. Потом случайно глянул в сторону вершины холма и замер, не в силах отвести глаз.
Звездные лучи призрачной дымкой стекали с берегов небесной реки, облекая одинокий менгир сверкающим ореолом. Казалось, он сияет своим внутренним светом. Каменный великан манил к себе. Из его недр исходил едва различимый, но властный зов. Черные трещины четко проступили на белоснежных боках, складываясь в неведомые руны.