Страница 11 из 91
Со стороны леса, оборвав тонкую нить призыва, накатила волна холода, ненависти и злобы, ощутимая до тошноты, до боли в затылке. Охранный круг вспыхнул малиновым огнем, силясь защитить укрывшихся внутри него юношей.
Савин вскинул руку с дротиком, словно заслоняя глаза от света. Зимер выпрямился, выронив топор, схватился за амулет на груди, глядя в сторону надвигающейся опасности.
Только белый каменный великан продолжал все так же безмятежно пить лунный свет. Рядом послышался лихорадочный шепот. Зимер, взывал к предкам и духам - защитникам.
Но к кому было обращаться Зоулу, от кого он вел свой род, какие духи ему покровительствовали? И он мысленно потянулся к камню, решив черпнуть из этого родника хоть каплю той силы, что истекала вместе с жемчужным сиянием, силы, что уже однажды помогла ему увидеть свою истинную сущность.
В следующий миг юноша ощутил то, что злобно рвалось к ночному небу из тесной темницы давящей земли. Древко дротика выпало из ослабевших пальцев, и холодный пот проступил на лбу. Что может сделать простое оружие тому созданию, которое приближалось, переполняясь кипящей яростью и неутолимым голодом...
Вверх, вверх, прочь из вековечного заточения, туда, где простор и воздух, где можно выпить соки чужой жизни, хоть на мгновение утолить грызущий голод. Вверх, сквозь тяжелые сырые пласты земли, нехотя поддающиеся силе и твердым когтям.
В вездесущих древесных корнях растекалась воля хозяина леса, заставлявшего их держать, не выпускать на волю жуткого узника, но здесь, вдали от безбрежных лесов, он был слаб. Слишком мало сил таилось в этой хилой роще. И все же белесые хрупкие щупальца, преодолевая ужас своих деревьев, сплетались, вставая на пути плотной сетью. Но что ему, Ырку, порождению темной Моры, вырвавшемуся из своей клетки, эти жалкие потуги. Он, походя, высасывал из них жизнь и крошил сухие, ломкие прутья.
Однако сила леса все же оттесняла в сторону от рощи, да он и не пытался к ней приблизиться. Нужно только выбраться на поверхность, чтобы выполнить обещанное и утолить свой грызущий голод. Там ему назначена иная добыча, горячая кровь.
Раздвинулись последние, густо пропитанные мелкой живностью и корнями трав пласты. Ноздри втянули великолепный холодный воздух, полный запахов живых тварей и тех троих, за кем он пришел.
Сама земля бессильно застонала, выпуская страшного пленника из объятий, и он направился к горящему в ночи костру, у которого жалась друг к другу испуганная двуногая дичь. Ее страх манил, словно сладкий пьянящий аромат нектара голодную ночную бабочку.
Юноши, чувствуя неспешное приближение неведомой твари, пятились назад и вскоре сомкнули плечи, загородившись костром от опасности. Затрещали кусты, и на границе света появилась огромная туша - вставший на дыбы горбатый медведь с волчьей пастью. Голова вросла в плечи, а над черными клыками блестели большие, как плошки, мутные мертвые глаза.
Жуткий пришелец замер в нерешительности, вперив невидящий взгляд в троицу по ту сторону огня. Слева хрипло застонал Зимер, а Савин начал медленно оседать на землю. Гибельная усталость охватила спутников, пригибая к земле, сковывая руки, сдавливая дыхание. Зверь утробно рыкнул и начал неторопливо обходить костер по самому краю освещенного круга.
Огонь бросил в лицо рой жалящих искр. Зоул очнулся от оцепенения и, выхватив из костра головню, взмахнул ею. Пламя ярко вспыхнуло, осветив свалявшиеся космы с налипшими комьями земли и похожие на руки длинные лапы с желтыми кривыми когтями с ладонь.
Тварь взревела, отпрянув. Зимер, опомнившись, метнул в нее дротик. Длинное кремневое лезвие застряло в плече. Савин, вскочив, потянулся за луком. Стрелы одна за другой летели в оскаленную морду, но тварь, не замечая их, продолжала обходить ненавистный огонь, тяжело переступая короткими лапами.
Второй дротик глубоко вошел в грязный бок, но тут же сломался, как тростинка под ударом лапы. Зоул вновь взмахнул головней и швырнул ее, целя в мутные, словно студень, бельма. Зверь негодующе взревел и на мгновение остановился, сдирая когтями рассыпающиеся угольки вместе с клочьями дымящейся шерсти.
-Огонь - закричал Зоул, выхватывая из костра новую ветку - он боится огня.
Спутники последовали его примеру, и порождение Моры отступило перед яркими факелами, злобно взрыкивая.
Длинные когти пытались дотянуться до вожделенной добычи, но каждый раз их удар встречала пылающая головня. Трещала паленая шерсть, монстр в ужасе тряс лапами, пытаясь сбросить жалящие малиновые искры, но потом вновь и вновь нападал, не собираясь сдаваться и уходить. Пока спутники сдерживали тварь, Зоул остервенело ломал корявые ветки для новых факелов, сбрасывая их в ложбину.
Неожиданно свет костра померк. В сердце огня лежал большой шматок мокрой травы, болотного мха и тины, сочащийся каплями грязной воды. Над ним висело облако пара. Пламя бессильно шипело, не в силах справится с этой пищей, а крупные капли пробивали в алом ковре углей все новые бреши. Ырк победно заурчал, рванувшись вперед, но огненные росчерки перед мордой заставили его вновь отступить.
Юноша метнулся к огню, ногой отбросил в сторону дымящийся пласт, и начал лихорадочно ломать мелкие веточки, рвать сухую траву, раздувая жар углей. Соломенно-желтые язычки радостно взвелись к небу, снова ярко осветив ложбину лагеря.
-Огня, Зоул, - услышал он отчаянный крик. - Ради предка, давай огня, сонный барсук. - Один из факелов Зимера уже едва алел. Костровой сунул в жар пару разлапистых хворостин, и, едва они занялись, метнулся к товарищу. Тот уже лишь уворачивался от когтей, прикрываясь двумя едва тлеющими головешками. Зоул взмахнул ветвями. Пламя вспыхнуло, вновь отпугнув мертвого медведя. Вернувшись к костру, Зоул схватил новые сучья и вдруг услышал над ухом шипение. Что-то холодное и влажное коснулось щеки, и он наудачу взмахнул палкой.