Страница 6 из 91
-Вот, отец велел собрать тебе, - пряча глаза, девушка подала ему мешок, - посмотри, может еще что нужно. А мне недосуг, нужно еще… - она отвернулась, пряча блеснувшую на щеке слезинку.
-Подожди, Уле. Только не уходи, я сейчас, я быстро…
В хижине под камнем найденыш прятал то, что давно готовил для подарка, мечтая в день свадеб собственноручно надеть дочери Гуора. Что ж, пусть теперь останется ей на память.
Уле дождалась. Он развернул сырой кусок кожи, и лучи солнца вспыхнули радужными брызгами, отразившись от двух больших полированных раковин, с отверстиями для шнурков и крошечными перламутровыми подвесками. Это были височные щитки, что надевают девушки, когда выбор будущего мужа уже сделан.
Невольная гордость шевельнулась в душе мастера, работавшего украдкой ночами, когда глаза девушки распахнулись, заблестели при виде раковин, но после наполнились грустью. Уле поняла, - Зоул никогда не осмелился бы сделать этот подарок, не будь он прощальным.
Девичьи пальцы приблизились к подвескам, боясь коснуться, словно, приняв дар, она сама сделает расставание неминуемым. И все же, решившись, она осторожно взяла их и примерила к вискам. Грустная улыбка, словно солнечный зайчик скользнула по лицу.
-Предки вознаградят тебя, - опустив глаза, прошептала дочь Отца Племени, - легкой тебе тропы, - коснулась губами щеки юноши, вдруг смутилась и убежала за угол плетеной стены.
Зоул держа дорожный мешок в руке, словно взвешивая его тяжесть, еще долго глядел в след дочери Отца Племени. Одна луна с ней за годы жизни чужаком этого мало. Очень мало в обмен на прошлое и истинное имя. Слишком мало...
Гамак чуть поскрипывал, раскачиваясь. Ветер шуршал листьями тростника на кровле, а в прорехи заглядывали колючие звездные искры.
Ночь выползла из моря многоглазой, бесформенной тушей, накрыв бухту и поселок, последняя ночь Зоула под крышами Кайр. Странно, но он был спокоен. Неожиданно пришла уверенность, что все свершилось так, как и должно было. Будто кончилось тягостное ожидание в тесной клетке и перед ним, наконец, развернулся необозримый, вольный простор. Кажется, такое уже бывало с ним. Но где, когда?
Лишь лицо Уле временами появлялось перед ним, пробуждая сомнения, лицо, которое он первым увидел без птичьей маски, лицо, что склонялось над ним, пока он лежал беспомощным в пещере Отца Племени. Но и оно медленно отступало, бледнея, исчезая, унося с собой последнюю тень сожаления.
И хотя юноша был уверен, что не сможет заснуть в эту ночь, незаметно подкралась забытье, глубокое и без видений.
Глава 2. Костер и звезды.
Костяной гребень осторожно погрузился в переплетение цветных прожилок. Тонкие зубцы вошли в радужную мешанину, раздвигая ее, и осторожно подцепив, вытянули из пестрого узора серо-голубую нить. Проворные пальцы начали вплетать ее в основу, пропуская между толстыми пучками волокон, которые становились крупнее и грубее, все больше похожи на стволы деревьев. Серая нить вилась среди них и вскоре превратилась в лесную тропу под сенью густых крон.
Утро было сырым и хмурым. Облака длинными перьями и грязно-серым пухом налипли на белесую небесную гладь. Розовый свет лика Уше едва пробивался сквозь эту завесу. Зоул задернул мокрый от росы дверной занавес и направился к Дому Медведя. Поселок еще спал. Над бухтой царила тишина, наполненная шепотом неутомимого прибоя. Даже крикливые жители скал еще не поднялись со своих гнезд.
Но у темного сруба уже виднелась стройная фигура вожака юных Каланов. Савин, как обычно, пришел первым. Он любил быть первым. Всегда и во всем. Он стрелял лучше других юношей, плавал дальше, бегал быстрее остальных. И только раз проиграл…
Над отмелью с криком носились крачки, возмущенные вторжением, но опустится ниже боялись, слишком много было пришельцев. На дальнем конце галечной косы из буро-зеленого ковра водорослей торчали две треноги с пластами липовой коры. В воздухе мелькнули дротики. Один вонзился в край мишени, другой упал на камни в полушаге от нее.
Юные охотники радостно взвыли, прыгая и размахивая руками. Удачливый метатель гордо вернулся к своим удостоившись дружеских толчков и похлопываний по плечу. Рыбак прошел сквозь расступившуюся ватагу товарищей, глядя в землю.
Мальчишки, сверкая пятками, побежали за дротиками, а к процарапанной черте вышла новая пара. Савин и Зимер. На это стоило посмотреть. Стройный и гибкий Савин, вожак юных каланов, вобравший в себя все лучшие черты своих соплеменников, сложив руки на груди, поглядывая на предводителя молодых медведей. Зимер, крепкий и коренастый, наделенный от рождения немалой силой, за что и получил прозвище мишук, невозмутимо глядел на мишени, ожидая, когда вернуться сорванцы, не замечая насмешки в глазах вечного соперника.
Наконец дротики оказались у метателей. Савин привычно взвесил свой в руке и чуть отступил назад, разворачиваясь для замаха. Мишук долго примеривался, мусоля древко в ладони. Потом размахнулся и послал оружие в цель. Он больше привык к тяжелому кремневому топору, которым с маху перерубал жердь толщиной со свое запястье.
Каменное острие с треском вошло в мишень в трех пальцах от нарисованного мелом круга, пробило кору и погрузилось в песок. Кто-то из медведей радостно вскрикнул, но остальные молча глядели, как Савин размахнулся и уверенно метнул свой. Наконечник до шейки вонзился в белое пятно в пяди от центра.
Теперь пришло время прыгать и кричать каланам. Зимер невозмутимо пожал плечами и отошел от черты к остальным охотникам, а Савин гордо обвел взглядом берег и вдруг заметил найденыша, стоящего поодаль от обеих ватаг. Уголок губ чуть дрогнул, пряча усмешку, в глазах промелькнула лукавая искра.