Страница 5 из 118
— Июль же в разгаре! — попытался вразумить стража Дик и едва удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска.
— Тебе что сказано? Геть оттеда! Нарушаешь грунтовку! — воркотнул тот уже более спокойно, но по-прежнему неумолимо.
— Да мне с полста шагов по этой твоей драгоценной трассе! А потом я сверну вправо, к Золотинке.
— Откуда я это знать должён-обязан? По трассе не положено!
Дик окинул взором поросшие ежевикой, орехом и буками дикие склоны и, сплюнув под ноги на драгоценную грунтовку, повернулся к стражу спиной.
— Слышь-ка, рыжий, пальну ить солью в зад! Ищи потом помощи у кабанов или медведев, кто из них тебе более поглянется. За моей заставой, на сто верст вперед, только эти тебе братья по разуму.
— Дед! Ты самогонкой накачался? Что ей сделается, твоей трассе?
— Считаю! Раз, эт-та два… — ответил сторож, прикладывая к плечу ружье и прищуривая глаз.
— Да старый ты чудила, мне на Золотинку! Что я здесь делать буду? — вспылил Дик.
— Парень, ты с чего вдруг взял, что это моя проблема? Вертайся, стрельну ведь! — продолжал гнуть свое ретивый страж.
— Отец, давай договоримся, мне здесь полста шагов, ничего с твоей грунтовкой… — попытался было Дик установить консенсус.
— Слышал ведь это я уже, — тоскливо протянул старик, — Сколько раз слышал. Договоримся, договоримся. Не тая у меня должность, чтобы договоры договаривать. А вот если тебе слабо на канатке со склона на склон перемахнуть, так и говори. Мало ли дураков с высотобоязнью в горы лезет.
— Что ты сказал? — золотисто-карие глаза Дика, обычно добродушные, замерцали в яростном прищуре, выгоревшие на солнце брови сошлись к переносице,
— Это кто высоты боится?
Бородач с двустволкой ухмыльнулся и кивнул на расписные, карамельные скамеечки канатной дороги, парящие над ущельем на неправдоподобно тоненьких, невесомых паутинках, почти невидимых в ярком июльском небе.
— А и чего тогда? Трех кредиток жаль?
— За что трех! — возмутился Дик, не взявший с собой в заведомо дикие места никакой наличности. Полторы — две кредитки — сдача, полученная в кассе, —это все, чем он на данный момент располагал.
— Три кредитки за спуск-подъем или подъем-спуск — это безразлично, — наставительно изрек старик, — Пока так, как оно далее обернется, мне знать не дано. Ежели, спустят сверху новый прейскурант, тогда конечно. Иной за подъем готов бешены деньги платить, а за спуск — вдвое-пятеро сулится, только спусти! Но я — честный перевозчик. Все по прейскуранту! Три кредитки за спуск-подъем, это даже с гидом.
— На что мне гид!
Бородач в ответ демонстративно зевнул.
— И зачем мне подъем-спуск! — теряя последнюю надежду убедить канатчика, все еще протестовал Дик.
— Ладно, плати полторы за подъем, а спускайся пеши, но гид тебе, все одно положен. Как не крути, мне чужого не надо. Сказано в прейскуранте гид, будет тебе гид, не беспокойся.
Конечно, можно было махнуть рукой на старого придурка и пойти своей дорогой. Пальнуть то он пальнет, но ведь еще и попасть надо. Да только старик намекнул на то, что Дик боится высоты, а уж этот-то заряд в цель попал. Он не мог не принять вызов, хотя в душе проклинал свое мальчишество. Ну, надо же! Поймали на слабо!
Так, проклиная свое упрямство, он и направился к канатке, под насмешливым прищуром старика с двустволкой в руках.
— Ну вот, так-то оно и лучше. Не сигай только с ходу, костей не сберешь. Жди остановки. Хотя я тебя заблокирую, не вывалишься, — воркотал старик, закрепляя страховочный турникет сиреневой скамеечки, — Ну, гони кредитки, парень.
Дик, улыбаясь ласково и обаятельно, пронес монеты мимо протянутой клешни старого вымогателя и опустил их в автоматический приемник платы. Канатка тотчас пришла в движение.