Страница 43 из 82
Эстрисс не сводил своих белых глаз с Телдина. — Это было значительно быстрее, чем в первый раз, — объявил он. — Эта замена заняла секунд десять, первая — почти минуту. Как вы себя чувствуете?
— Ну… — начал было Телдин… и замолчал. Когда у него было лицо Элфреда, он не заметил, что его голос не изменился. Теперь, однако, его мужской голос исходил из женских губ Даны. До этого момента восхищение, и личный страх того, что он делал, заполняли его разум. Первоначальный шок, однако, прошел, и последствия того, что он делал, действительно начали проникать в его разум.
— «Это неправильно», — подумал он, — «очень неправильно». Он закрыл глаза и постарался, как можно быстрее стереть черты лица Даны. Он проверил себя в зеркале. Да, он снова стал Телдином. Слегка пошатываясь, он сел на голую койку иллитида.
Эстрисс пристально наблюдал за ним. — Что случилось? — спросил он. — Была ли боль? Усталость?
— Нет, — пробормотал Телдин. — Нет, ничего подобного.
— Холод, который вы почувствовали в первый раз, повторился? Более интенсивно или менее?
— Что? О, меньше. Гораздо меньше.
— Как вы себя чувствуете сейчас? Вы устали больше, чем раньше?
— Немного. Не очень много.
Иллитид мог бы задать еще один вопрос, но глубокий голос Элфреда прервал его. — А что не так, Телдин?
— Вот это, — отрезал Телдин. — Все это дело. Надевать чужое лицо.
Щупальца Эстрисса изобразили непонимание. — Почему? Почему это неправильно?
— Вот что, — Телдин колебался, подыскивая правильные слова, чтобы выразить то, что он так ясно чувствовал внутри. — Это ложь, — попытался он. — Я… Я был воспитан, чтобы ценить истину, как в себе, так и в других. Правда. Это то, к чему я всегда стремился. Это… Внезапно он вспомнил фразу из книги, которую много лет назад подарил ему дед. — Истина есть свет, — процитировал он, — свет, который изгоняет тени, которые окружают нас. Вы понимаете, что я говорю? Это… — его жест включал в себя его самого себя, плащ, зеркало, — это ложь.
Молчание длилось больше дюжины ударов сердца, затем Элфред мягко спросил: — Вы, наверное, не чувствовали бы себя так категорично, если бы не выбрали лицо Даны, не так ли?
— «Хороший вопрос», — ответила часть разума Телдина. — Наверное, нет. Он пожал плечами.
— Эксперименты, возможно, и встревожили вас, — твердо сказал Эстрисс, — но они были важны и ценны. Подумайте о том, что мы узнали. Плащ обладает способностями, связанными с превращениями, которые теперь находятся под вашим контролем. В первый раз, когда вы использовали эту силу, вы почувствовали утечку энергии довольно сильно, но во второй раз вам стало намного легче, и утечка была значительно меньше. Разве это не так?
Телдин вынужден был согласиться.
— Значит, вы начинаете контролировать тенденцию отдавать свою собственную энергию, — продолжал Эстрисс. — Правильно? И наконец… Он быстро наклонился вперед. — Наконец, вы получили огромное преимущество перед теми, кто, возможно, преследует вас. Неужели вы этого не видите? Возможно, они ищут мужчину шести футов ростом с короткими каштановыми волосами. Бросят ли они взгляд на женщину пяти футов ростом со светлыми волосами до пояса?
Телдин медленно кивнул. Это было правдой, но… — А что, если они смогут выследить сам плащ? — спросил он.
— Если это так, то вы ничего не можете сделать, но уверены ли мы, что каждый, кто ищет вас, может обнаружить сам плащ? Мне кажется гораздо более вероятным, что только некоторые из них обладают этой способностью, если таковые вообще имеются. Против остальных у вас теперь есть значительное преимущество.
— Мне это не нравится, — пробормотал Телдин.
— Возможно, это происходит из-за отсутствия сосредоточенности, — ответил Эстрисс. К своему удивлению, Телдин почувствовал в мысленном голосе иллитида больше эмоций, чем когда-либо прежде. — Я услышал, что вы говорили о том, как ценить то, что истинно. Что касается меня, то я бы это расширил. Я ценю то, что правильно. Как лучше нам обоим послужить правому делу, Телдин Мур? Позволив своему плащу попасть в руки неоги? Или сделав все, что в наших силах, чтобы предотвратить это? Я знаю, каким должен быть мой ответ.
Иллитид внезапно отвернулся и занялся возвращением серебряного зеркала в ящик стола. Телдин с удивлением понял, что Эстрисс как будто смутился из-за своей эмоциональной вспышки.
Элфред, молча, наблюдал за ним, в глазах великана читалось понимание. Телдин склонил голову. — Вы правы, — тихо сказал Телдин. — Спасибо, что напомнили мне об этом.
Эстрисс отмахнулся от благодарностей. — Это вполне логично, — сказал он. — Что также логично, так это то, что вы должны практиковать эту способность плаща каждый день, возможно, несколько раз в день. Отток энергии, который вы чувствовали, был меньше во второй раз, но он все еще был.
— Не знаю, о чем вы, черт возьми, говорите, — пророкотал Элфред, — но из принципа я поддерживаю капитана. Практика. Это очень важно. Он помолчал немного, а потом продолжил: — Я не думаю, что это хорошая идея, чтобы остальная часть команды узнала об этом. Я думаю, они приняли вас, как своего рода воина — мага, — он фыркнул от удовольствия, — так что это не будет их беспокоить. Но если они не будут знать, является ли человек, с которым они дежурят, тем, кем они думают, или что вы тренируетесь… Это как-то повлияет на моральный дух, если вы понимаете, к чему я клоню.
— Я понимаю.
Элфред товарищески хлопнул Телдина по плечу. — Ну что ж, — сказал он, — если у вас больше нет никаких чудес, чтобы показать мне, я должен вернуться на службу. У нас есть несколько новобранцев на такелаже, и если я не буду следить за ними, мы с такой же вероятностью окажемся на Кринне, как и в Реалмспейс. Он поморщился. — Я знаю, что это щекотливая тема, но ваш маленький друг Хорват пригрозил проследить за ремонтом. Жутковато.
*****
Несмотря на дурные предчувствия Элфреда, оставшаяся часть пути в потоке была примечательна отсутствием неудач. «Новобранцы», как называл их Элфред, а на самом деле, выжившие члены абордажной группы «смертоносца», казалось, без особых трудностей интегрировались с остальной командой «Зонда». В течение первых двух дней после битвы Телдин мог различить «новобранца» на значительном расстоянии в пределах корабля. Было что-то такое в том, как они шли и стояли, будто им хотелось погрузиться в палубу или в переборку и просто исчезнуть из виду, стараясь выглядеть невидимыми, как выразился Элфред. Если кто-нибудь заговаривал с ними или даже смотрел на них, они вздрагивали, как будто ожидали побоев. Или еще хуже, размышлял Телдин, вспоминая свой собственный опыт общения с неоги на Кринне.
Кроме того, у них была склонность стоять, пытаясь выглядеть невидимыми, если у них не было особых приказов что-то сделать. На третий день после битвы Телдин увидел прекрасный пример этого. Один из постоянных членов экипажа корабля-молота — маленький человечек по имени Гарай — стоял на поручне и чистил свайкой шкивы такелажа. Когда он сменил положение, свайка выпала из его руки. Она приземлилась на палубу, всего в футе от новобранца по имени Трегиместикус, который просто стоял и смотрел на свайку, лежащую у его ног.
— Ну? — крикнул Гарай с такелажа. — Ты не собираешься поднять и подать мне эту чертову штуку?
Трегиместикус подскочил, словно его хлестнули кнутом, схватил с палубы свайку и, вскарабкавшись по снастям, вложил ее прямо в руку Гарая.
Когда этот человек ушел, Гарай спустился вниз и подошел к Телдину. — Он мертв от шеи и выше, — проворчал матрос. — Пусть меня выпорют, если кто-нибудь из них придет в себя.
Удивительно, но некоторые из них начали приходить в себя. Возможно, они были теми, кто не был на борту «паука смерти» слишком долго, никто об этом не спрашивал, конечно, или, возможно, они были просто теми, у кого от природы была более сильная воля. Во всяком случае, из десяти «новобранцев» четверо, казалось, медленно возвращались в страну живых. Они начали разговаривать с другими членами экипажа, даже когда с ними не заговаривали первыми, и даже начали завязывать дружеские отношения. Остальные шестеро, включая Трегиместикуса, не казались такими удачливыми и приспособленными. Они следовали приказам со скоростью, с которой члены обычного экипажа «Зонда» выглядели лентяями, и они никогда не показывали ничего, что можно было бы принять за инициативу, и постоянно сохраняли привычку выглядеть невидимыми.