В космической пустоте

— Есть еще одна возможность, которую я хотел бы, чтобы вы попробовали, — продолжал иллитид, — если вы согласны.

Телдин глубоко вздохнул, чтобы снять напряжение в груди, и кивнул. — Ничего радикального, надеюсь? — спросил он. — Менее радикально, чем в предыдущем эксперименте, — заверил его Эстрисс. — А что это?

— Позвольте мне рассказать вам кое-что из моих исследований «Джуны», — предложил Эстрисс.

Телдин огляделся в поисках места, где можно было бы присесть. На койке в каюте не было матраса, но, по крайней мере, она была плоской, поэтому он устроился на краю.

— Все легенды и мифы, связанные с «Джуной», имеют один общий мотив, — продолжал иллитид. — В некоторых случаях он занимает центральное место, в других — только затрагивается, но, похоже, является общим. Он помолчал.

— Продолжайте, — послушно подсказал Телдин. — Что это?

— Оборотничество, — сказал Эстрисс. — Способность менять форму, принимать разные обличья. Поначалу я полагал, что это символично, просто отражает способность приспосабливаться к различным ситуациям, но по мере дальнейшего изучения я пришел к выводу, что эти истории, по крайней мере, частично натуралистичны. Я верю, что «Джуна» были экспертами в магии превращения. Он помедлил. — Будете ли вы доверять мне в этом заключении, или я должен представить свои доказательства?

— Я доверяю вам, — поспешно ответил Телдин.

Эстрисс кивнул. — Если плащ был создан «Джуной», как я подозреваю, то он может включать в себя какую-то форму заклинания для оборотничества. Вы попробуете это для меня?

— «Это становится слишком странным», — подумал Телдин, но он не мог сказать этого иллитиду. В конце концов, с тем, что он видел за последние пару дней, как он мог отказаться от рассмотрения чего-то только потому, что это звучало странно? — Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Проще говоря, я хочу, чтобы вы попытались принять облик другого человека. Например, Элфреда Сильверхорна.

— Как?

Мысленный голос иллитида принял успокаивающий, почти отеческий тон. — Я понимаю, что это звучит дико, — сказал Эстрисс. — Или, может быть, «дико» — недостаточно сильное слово. Поверьте мне, я бы даже не предложил этого, если бы не было доказательств, подтверждающих мои идеи. Он помолчал. — Я понимаю, что вы несколько смущены этим, не так ли?

Телдину пришлось кивнуть. Он не совсем понимал почему, в конце концов, он и иллитид были единственными людьми в комнате, но он чувствовал себя смущенным, даже униженным.

— Мне трудно понять человеческие эмоции, — продолжал Эстрисс. — Не уменьшится ли ваше смущение, если я заверю вас, что делаю это не для того, чтобы поставить вас в позорное положение?

Телдин не смог сдержать улыбки. Иллитид казался таким серьезным, таким бесхитростным. — Скажите мне, что делать, — предложил он.

— Я могу только догадываться об этом, так что вы должны быть терпеливы со мной, — сказал Эстрисс. Во-первых, пожалуйста, закройте свои глаза и создайте в уме детальную картину лица Элфреда Сильверхорна.

Телдин сделал, как ему было велено. Закрыв глаза, он представил себе лицо Элфреда, висящее перед ним в пустоте. Медленно он позволил ему сложиться в детали: вьющиеся светлые волосы, коротко подстриженные на голове; белый как кость шрам над правой бровью; морщины на загорелой коже, обрамляющие спокойные глаза; кривая усмешка.

— У вас получилось? — спросил Эстрисс.

— Да, — ответил Телдин, не открывая глаз. — Сделайте следующий шаг. Представьте свое лицо рядом с лицом Элфреда. Опять же, сделайте это, как можно более подробно.

Телдин был немного удивлен тем, насколько труднее ему было создать свой собственный портрет. Конечно, он должен быть более знаком со своим собственным лицом, которое он имел каждый день. Но нет, понял он через мгновение, это не обязательно так. Когда он видел свое собственное лицо? В зеркале, когда брился каждый день, вот и все.

Он снова попытался сложить картину в подробностях: худощавое лицо с точеными скулами; загорелая кожа, еще более темная, чем у Элфреда; короткие, выгоревшие на солнце, каштановые волосы; сеть гусиных лапок, обрамляющих яркие васильковые глаза.

— А теперь переместите изображение лица Элфреда на свое, — приказал Эстрисс. — Лицо Элфреда должно полностью закрывать ваше. Там, где эти два лица накладываются друг на друга, оба лица все еще существуют, но видно только лицо Элфреда. Вы понимаете?

Опасаясь, что разговор может каким-то образом нарушить его концентрацию, Телдин, молча, кивнул. Перед его мысленным взором мелькнуло лицо Элфреда, пока оно не перекрыло его собственное лицо. Сначала он мог видеть оба лица в каком-то странном наложении. Голубые и серые глаза смотрели из одних и тех же глазниц; каштановые и светлые волосы покрывали голову. Затем, медленно, его собственные черты начали исчезать из поля зрения.

Энергия! Он почувствовал теплое покалывание в плечах, распространившееся на грудь. Оно было гораздо тоньше, чем то, что он чувствовал на баке. И было ли оно вообще, на самом деле? Или он просто выдал желаемое за действительное? После того, что сказал ему иллитид, он хотел иметь возможность призвать силу плаща…

Мысленные картины начали исчезать. Усилием воли Телдин проигнорировал свои вопросы и намек на энергию — если это было именно так, и выбросил их из головы. Все, что имело значение в данный момент, — это лица, которые он представлял.

В его мысленной картине, наконец, исчезли его собственные черты. Остался только Элфред.

Он услышал резкий, шипящий вздох Эстрисса. Он медленно открыл глаза.

Пожиратель разума пристально смотрел на него. Лицевые щупальца иллитида были неподвижны. На самом деле, все существо было неподвижно, как статуя.

— Это сработало? — спросил Телдин.

Эстрисс немного помолчал, потом спросил: — Что вы чувствуете? Его мысленный тон был бесстрастным, уклончивым.

Пристальный взгляд иллитида обеспокоил Телдина. Он поерзал на краю койки. — Кажется, я что-то почувствовал, — медленно проговорил он, — но не уверен. Это может быть мое воображение.

— Как вы себя чувствуете сейчас? — настаивал Эстрисс. — Тепло? Холодно?

Телдин помолчал. Теперь, когда пожиратель разума упомянул об этом, ему показалось, что температура в каюте упала на пару градусов. К тому же, он испытывал то тонкое, какое-то раздражающее чувство, которое всегда ассоциировалось у него с недосыпанием или недоеданием. — Немного прохладно, — ответил он, наконец. — Эстрисс, это сработало?

Эстрисс ответил не сразу, и этого было достаточно. Телдин поднес руку к лицу, провел пальцами по носу и щеке…

И со сдавленным криком отдернул руку. Он касался не своего лица. Нос был шире, скулы менее выражены. Даже текстура кожи была другой. Ощущения его пальцев были такими, будто он протянул руку и коснулся чьего-то лица, но нервы его лица чувствовали его исследующие пальцы, как, будто все было в порядке. Сочетание прозаического с чуждым было шокирующим. Оно было просто ужасающим на каком-то глубинном уровне его существа. Он вскочил на ноги и оглядел каюту в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать вместо зеркала.

Эстрисс предвидел его потребность. Он достал из ящика стола тонкий диск из тонко отполированного серебристого металла и, не говоря ни слова, протянул его Телдину.

Телдин несколько мгновений держал зеркало на уровне груди. Он знал, что увидит, и не удивился бы. Каково это — увидеть чужое лицо вместо своего? Как он отреагирует? Он глубоко вздохнул и поднял зеркало.

Самым большим потрясением было то, что настоящего шока не было. Лицо в полированном серебре принадлежало Элфреду, в этом не было никаких сомнений, но эмоционально это мало что значило. Казалось, что рядом с ним стоит Элфред, а Телдин держит зеркало под таким углом, что в нем отражается лицо другого человека. Он снова поднес руку к своей щеке.

В этот момент его ударил шок, почти настолько сильный, что он выронил зеркало. Это снова было сопоставление знакомого и странного. Мышцы его руки и кисти говорили ему, что он поднимает руку к своему лицу. Зеркало подсказало ему, что он тянется к лицу Элфреда. Обнадеживающая ложь о том, что лицо в зеркале каким-то образом не связано с его телом, был разбита вдребезги. Он стиснул зубы, чтобы не захныкать от атавистического страха. В зеркале лицо Элфреда повторило это движение.