Страница 99 из 122
«Я краду. Это гадость и ложь. Но она меня любила. И любит, если пришла. Меня предали — мне ли задумываться о морали, когда Диодору достались вся её жизнь, её честь, её невинность, на которые я имел большее право?»
Гефестион огляделся — вокруг не было никого, ничего подозрительного. Этер решительно толкнул дверь — и попал в горячие объятия. В мгновение ока его околдовали аромат молодого женского тела, страстные поцелуи и руки, скорее мечущиеся по его волосам и плечам, а не гладящие их.
— Я ждала этого семь лет.
— Мария, милая! Я никогда не думал, что это произойдёт… А где…
— Услала на прогулку. Не бойся ничего…
— Родная…
— Любимый…
Глаза Марии мистически сияли в притушенном тенью садовых деревьев льющемся через небольшое окно солнечном свете. Они лихорадочно раздевали друг друга, стремясь сохранить в памяти больше прикосновений к так долго и бесплодно желаемому. В этом была уверена Мария — Гефестион это воображал. Девчонки с гостинцами, пришедшие к занемогшему, их восхищённые взгляды на всадника, гарцующего на выездке, Гефестион, поваленный в сугроб разыгравшимися руками, ярко-красные на морозе губы Марии и звонкие поцелуи, прощание и слёзы в глазах, когда ему было и четырнадцать, и пятнадцать… И в шестнадцать он уезжал — как оказалось, тоже не в последний раз…
«Кто мне сказал, что любовь к женщине — это грязь? Такие светлые воспоминания не могут вести ни к чему постыдному. Это Афродита-Урания, богиня высокой любви, правит нами, это моё и её право, — подумал Гефестион. — И ты, ты никогда этого не поймёшь», — вознёсся он над неверным Александром.
Мария привстала на цыпочки, Гефестион приподнял её за ягодицы и осторожно опустил на свой возбуждённый член. Ток первого интимного прикосновения побежал по венам, разгоняя желание. Гефестион сложил Марию на ложе, её ноги оплели его бёдра. Он вошёл, уже увлажнённая плоть поддалась и тут же сомкнулась на его естестве.
Он был захвачен новизной царства, в котором оказался, чувства были обострены до предела, щебет птиц за окном врывался вглубь пением сирен — и всё это свершалось между ними двоими, на взлёте вечно юного стремления. Ещё достало узды усмирить насколько возможно свои движения и умерить хищность поцелуев: набухавшие под фрикциями кольца лона должны были выйти на пик раньше.
Мария коротко застонала, в предчувствии скорого разрешения размётывая по плечам каштановые волны. Вздёрнутая верхняя губа, запрокинутая голова, смежающиеся веки… Тело вздрогнуло под телом, ноги судорожно сжали бёдра партнёра…
«Так вот это как!» Гефестион поймал горячие благодарные охваты, пульсация плоти на его члене разогнала возбуждение до предела — и он, уже не сдерживаясь, догнал подругу и взлетел вслед за ней к вершине наслаждения.
И не откинулся на ложе рядом, остался лежать на Марии, осыпая её поцелуями, даже не вышел из неё. Да и она сама не желала этого, удерживала его за спину, то гладя, то прижимая к себе…
Возбуждение Гефестиона после оргазма не прошло и повело за собой Марию — по телу снова разливался жар, шея отзывалась на трепет ласкающих её пальцев, соски опять затвердели под прикосновениями губ, делая грудь ещё более упругой.
И они снова слились в древнем как мир действе…
Их вела одна обречённость краткосрочности свершавшегося; не сговариваясь, каждый поставил себе барьер, закрывавший вход в завтра.
«Ты такая красивая, такая желанная, я так люблю тебя, но как же мне упиться тобою всею за эти краткие мгновения?» — «Мечта опустилась рядом со мною и стала явью, но так мало времени дано мне для наслаждения! Как же мне запомнить тебя всего, до последнего волоска, до последней клеточки, сохранить это на весь оставшийся путь?» — «За что же судьба смеётся над нами? Почему мы так уверены в том, что больше не увидимся никогда?»
После второго оргазма Гефестион всё же оставил Марию, растянулся на ложе рядом с ней.
— Ты совсем обессилишь подо мной.
— Но я не хочу размыкать наше соединение: я и так потеряю тебя через час.
— Тогда ложись на меня. — Гефестион потянул Марию на себя и укрыл сверху покрывалом. — Вот так, мы опять вместе. Я ведь летел сюда, чтобы жениться на тебе. А ты… Не сможешь оставить Диодора?
— Гефа, милый! Мы сошли с ума — оба, но это лишь миг. Подумай хотя бы о себе! Если я оставлю Диодора, останусь с тобой, что будет? Ты возненавидишь меня на следующий же день, подожди, не качай головой! Возненавидишь, потому что твоя любовь к Александру никуда не делась — я в этом случае буду обузой. Диодор возненавидит меня и тебя, Александр — тоже, тебя и меня. Моя дочь, Сабина, — чьим ребёнком она будет? Нет, я не могу, да и не нужно это, пустое… У нас нет будущего.
— Но я люблю тебя.
— Это говорят твой ум, твоё тело, но не сердце. Ты отомстил, но вернёшься к нему снова.
— Я не хочу, я люблю тебя.
Мария покачала головой.
— Тебе это только кажется.
— Я всегда любил тебя, а он изменил мне.