Страница 113 из 122
— Ещё бы! — Олимпиада помрачнела. — В своём ослином упрямстве как бык будет переть. Какая жалость, что ему ключицу перебили, а не яйца! И когда он только подохнет!
Павсаний поднял печальные глаза на Олимпиаду.
— Охрана в Эгах будет менее надёжна и отлаженна, как всегда на выезде.
Глаза царицы сверкнули, она вспорхнула со своего ложа, пересела к Павсанию и взяла его за руку.
— Мальчик мой, ты готов сделать это?
— Если ты хочешь. Я его ненавижу за то, что он разлучил меня с… Письмо Гефестиону от Филиппа пришло, не было бы его…
— И всё тянулось бы по-прежнему. Я думаю даже, что на каком-то этапе Александр нашёл бы для Гефестиона правильные слова, чтобы оставить при себе вас двоих. — В глазах Павсания пробежали отблески невозможной мечты и тотчас взбухли слёзы; видя это, Олимпиада, как ни одержима была сама жаждой власти для себя и царства для сына, была захвачена тоской и любовью собеседника и прижала его голову к своей груди. — Бедный мой мальчик! Ты сделаешь это. Для Александра, для меня, для себя… Делия! — Царица обернулась к вошедшей служанке: — Ступай к Александру и приведи его, даже если для этого необходимо будет вытащить его из постели с Гефестионом. — Служанка вышла, мать наследника проводила её долгим взглядом и тихо заключила: — Ах, ну почему же ты не попал в свиту к Александру? Я так мечтала именно о таком этере для своего сына…
Александр, действительно находящийся рядом с Гефестионом и всем своим поведением демонстрирующий сыну Аминтора образцовую супружескую верность, подивился неурочному вызову:
— Ночь на дворе. Не иначе как стряслось что-то. Придётся идти. Ты дождёшься меня?
— Иди! — отпустил любимого верный страж. — Смотри не заблудись по дороге.
— Можешь быть спокоен.
Конечно, в покоях Олимпиады Александр первым делом
увидел Павсания, бледность и печаль которого поразили царевича не меньше, чем мать. Павсаний, узрев былое счастье, и вовсе стал белее мела, растерянно поднялся и остался на месте недвижим, пока Александр не бросился к нему и не заключил в объятия. Сердце царевича бешено застучало.
— Павсаний! Что ты такой бледный? — И Александр тут же покраснел: ну каким надо быть идиотом, чтобы спрашивать о том, что понятно без всяких слов, и так ранить своим вопросом! — Прости…
Павсаний промолчал, только беспомощно посмотрел на Олимпиаду.
— Филипп стал невозможен, он одержим мыслями о новом наследнике, он ненавидит всех нас до смерти, и от него в любой момент можно ждать какой угодно подлости, подобной той, которую он уже устроил полмесяца назад, — начала царица, несмотря на то, что Александр всё ещё держал Орестида в объятиях и тем самым как бы разрешал, поощрял их. — Павсаний согласен его устранить.
Александр нахмурился, но не выпустил сына Кераста из своих рук, по-прежнему лежащих на спине щитоносца Филиппа, кисть левой руки царевича покоилась на поясе, правой он охватывал плечо. Он прижимался к Павсанию, токи потерянных наслаждений, воспоминаний о сладких мгновениях снова поднимали вихри в душе, но смысл сказанного Александр всё же уловил:
— Это может быть очень опасно.
— Не здесь, а в Эгах. У нас нет времени ждать, его девка может понести в любой момент. Не случится это — всё равно: он обрюхатит ещё двадцать и приведёт в дом новую жену, пользуясь тем, что Аттал за Геллеспонтом и превозносить достоинства своей племянницы, равно как и отстаивать свои и её интересы, не может.
— Но Павсаний рискует жизнью.
— А она ему нужна? Ты посмотри на него! — вскричала Олимпиада, теряя терпение и отходя от темы. — Если бы ты раньше переговорил с Гефестионом и выставил ему условие Павсания принять, этого бы не было!
Александр закрыл глаза.
— Мама, это наше личное дело. Я с себя ответственности ни перед кем не снимаю. Но Филиппа убивать опасно, как вы собираетесь это сделать? Яд ему не подсыпать: за этим десятки глаз всегда наблюдают, да и Горгий при нём неотлучно, в случае чего быстро среагирует и даст противоядие…
— Кинжал или меч, — ответила Олимпиада.
— Меч. Это надёжнее, — Павсаний первый раз с прихода царевича вступил в разговор.
— Но как ты убежишь? — не соглашался Александр.
«Мне уже не нужно», — подумал Орестид.
— Охрана на новом месте будет размещена на скорую руку и наверняка менее слаженна.
Голову Олимпиады осенила догадка:
— Александр, пройди в архив, принеси карты.
— Да, конечно…
Александру пришлось разомкнуть объятия, он провёл рукой
по щеке Павсания, с неохотой оторвав от неё пальцы в конце жеста, вышел из комнаты и очень скоро вернулся с чертежами в руках; в свою очередь, Орестид вытащил из-за пояса пергаменты с программой предстоящих увеселений, и троица, усевшись за стол, начала изучать развёрнутые свитки.
— Что нам надо? — задавалась вопросом Олимпиада. — Ударить и убежать. Место должно быть достаточно закрытое, чтобы сделать это без помех, и достаточно открытое, чтобы дорога на волю была близка и свободна.