Страница 12 из 21
Сын Дионисия Мартинака тоже приходил к Мелитам раза два или три, и беседовал с Феано. Но его не слишком выделяли среди прочих. Значит, Эйрик не ошибся.
Но все одно – Варда Мартинак или другой, мужем Феофании Мелитены станет только равный по происхождению и положению. Или же тот, кого счастливый случай вознесет до нее. Но слишком самонадеянно думать, что это будет он.
Эйрик Бьернсон положил себе: как только произойдет то, что должно произойти, он немедленно покинет этот дом и не будет больше служить у Мелитов. Сколько бы ему здесь ни платили! Если Феано достанется другому, видеть счастливого соперника будет невыносимо. Возможно, Эйрик опять уйдет на север, к своим, и станет хирдманном18, снова примется добывать славу и богатство в бою; и сорвет с шеи постылый символ христианства, который почти ничего не значил даже для многих приверженцев этого учения.
Феоктист надолго забыл о своем обещании разобраться с критскими свитками. Возможно, ему попросту было недосуг: Роман Мелит привлек сына для того, чтобы выяснить побольше о Мартинаках. Оказалось, что в целом Варда не солгал. Имение Мартинаков располагалось в трех днях пути от столицы. Оно было большим, но запущенным. И, однако же, Варда регулярно сносился с управляющим, а то и сам ездил туда и подолгу оставался в провинции, пытаясь извлечь из имения доход. Он никогда не служил при дворе, в отличие от Михаила Мартинака… возможно, чтобы не привлекать слишком много внимания к своей особе? А еще Варда занимался торговлей, у него была доля в продаже некоторых товаров на севере. Для придворных, получавших императорскую ругу, торговля считалась малопочтенным занятием – или попросту василевс не желал, чтобы его приближенные имели независимый источник прибыли.
Тридцатилетний Михаил Мартинак разительно отличался от брата: он был опустившимся и откровенно развратным человеком, одним из многочисленных придворных паразитов. И, однако же, именно Михаилу по завещанию должна была достаться львиная доля семейного имущества. Феано даже предложила отцу – может быть, помочь Варде в торговле, вложить общие средства в какое-нибудь предприятие? Ведь Роман Мелит, будучи придворным, также не мог заниматься этим открыто. Патрикий признал, что это недурная мысль.
Что же касалось других соискателей… С тех пор, как Феано объяснилась с Вардой, отец с необычайной энергией взялся наверстывать упущенное. У них за два месяца перебывало не меньше двадцати новых человек, отцов с сыновьями, которые приходили в их дом как на смотрины. Некоторым Феано не показывалась вовсе; с другими женихами говорила в присутствии отца. Но никто не задел ее чувств так, как Варда.
И уж подавно – так, как Эйрик…
Феано услышала историю викинга из его собственных уст, и убедилась, что он человек благородного происхождения. И он был однажды счастливо женат, пока не лишился жены и сына по трагической случайности. Однако никто из двоих даже не заикался о том, чтобы Эйрик Бьернсон мог породниться с семейством Мелитов. Пропасть между ними была непреодолима; по крайней мере, сейчас.
Отец рассматривал выгоды новых возможных союзов, и сама Феано тоже; однако внутри нее крепло ощущение, что она уже сделала выбор – и теперь изменяет человеку, которому предназначена! Феано со всеми мужчинами оставалась одинаково холодной и вежливо-равнодушной. Она даже скоро почти перестала различать их лица. Конечно, многие родители в подобном случае не задумались бы о чувствах дочери, располагая ее рукой по своему усмотрению. Но Роман Мелит к числу таких не принадлежал.
К зиме эти смотрины прекратились. Не только потому, что Феано никого из женихов не отличала; а еще и потому, что о Мелитах в Константинополе пошли дурные толки. Над патрикием и его дочерью на выданье даже начали посмеиваться. Такое стерпеть было нельзя.
Кстати пришлось то, что они собирались к Рождеству в имение. В любом случае, следовало дать слухам улечься.
Перед отъездом Феано попрощалась с Вардой наедине.
– Я пока не обещаю себя вам, – серьезно сказала она. – Подождем, пока мы не вернемся с отцом в город. Но если ничего не стрясется, то…
Феано протянула патрикию руку. Он нежно привлек девушку к себе и, склонившись, коснулся губами ее щеки.
– Вы позволите мне писать вам? Для меня это было бы отрадно. Мне думается, мы могли бы вести занимательные беседы даже на расстоянии.
Феано помедлила, не зная, сколь многое сможет ему доверить… Потом улыбнулась.
– Почту за честь.
Она проводила Варду Мартинака, почти своего жениха, со щемящим чувством. Как быстро все совершалось в ее судьбе! И как будто без ее на то воли: хотя и отец, и другие мужчины позволяли ей решать самой…
Наконец семья покинула Константинополь. Эйрик был с ними, в свите патрикия Мелита. Но Феано чувствовала, что это уже ненадолго.
Глава 8
В доме началась суета: таскали туда-сюда и укладывали вещи, делали важнейшие покупки, писали длинные списки и сверяли счета. Сам патрикий, Феано и управляющий Фома были заняты по горло.
В один из таких дней к молодой хозяйке пришел брат. Когда Феано спустилась к нему в атриум, Феоктист смущенно и вместе с тем гордо улыбнулся, протягивая сестре длинный папирусный свиток.
У нее уже рябило в глазах от того, сколько приходилось перечитывать и сверять за последнее время; и, однако же, Феано с восторгом схватила свиток.
– Что это? Ты разобрал мои папирусы?..
Феоктист кивнул.
– По большей части. Здесь краткое изложение того, что там содержится. Прочтешь на досуге.
Феано опять просияла от радости. Но тут же ее улыбка исчезла, сменившись выжидательным выражением. Феоктист понял и развел руками.
– Извини, дорогая сестра, сами свитки я тебе не верну. У меня они будут в большей сохранности. И впереди у вас такая долгая дорога.
Феано хотела рассердиться; но поняла, что это будет бесполезно. Она поблагодарила брата за помощь. И в ней опять проснулось жгучее любопытство к тайне, о которой она сама в последнее время напрочь позабыла.
Они прошли в триклиний, и Феано налила брату вина.
– Что там, можешь пересказать своими словами? Читать сейчас мне некогда.
Молодой евнух откашлялся.
– Много рассказывается о царице Артемисии – Артемисии Первой, царе Ксерксе и его приближенных. Это… записки частного лица и придворного Артемисии, человека по имени Питфей Гефестион. Там много бытовых подробностей и подробностей жизни автора и его родственников, которые очень занимательны, но для истории важности не имеют…
– А кто был этот Питфей Гефестион? Дипломат, вроде нашего отца? – спросила Феано.
– Можно и так сказать, – ответил Феоктист. Сделав глоток вина, красивым движением головы он откинул назад длинные черные волосы. – Многое попорчено временем и разобрать не удалось. Но ясно, что царица Артемисия неоднократно посылала автора этих записок на Крит для переговоров. А тот дом, где ты отыскала ящик со свитками, принадлежал его семье, родителям его жены.
– Ну надо же! – воскликнула Феано.
Феоктист улыбнулся.
– Конечно, это очень интересно. Но еще интереснее политические подробности. Как там утверждается, царица Артемисия при поддержке этого самого Питфея пыталась создать целостное государство – монархию, объединив разрозненные карийские полисы. Но все их усилия, как мы знаем, пошли прахом. Язычники так не смогли создать государство, хоть сколько-нибудь подобное нашему. Кария была персидской сатрапией, а позднее, во времена первого Рима, – всего лишь провинцией. Как и теперь, собственно говоря: и даже само название забыто… Однако меня воодушевляет мысль, что все это происходило на нашей собственной земле!
Феоктист рассмеялся.
– Право, даже жаль, что я не смогу отправиться с вами. В Рождество я должен неотлучно состоять при светлейшем и благочестивейшем. А вдруг бы удалось отыскать другие следы этого Питфея Гефестиона и древних царей!
18
Хирдманн – воин в хирде, скандинавской дружине.