Возвращение

   Я не мог поверить глазам, а огромный сильный зверь издал неопределенный звук, вернулся к малиновому кусту. Я стоял завороженный, мой мозг не мог быстро уложить это. Раздались шаги, хрустнули ветки, подошел Андроник. Увидел, куда смотрю, сказал просто:

   - Звери слушаются отца Сергия.

   - Но почему? - я искренне удивился, ведь он не дрессировщик.

   Андроник сказал то, что было для него истиной:

   - Господь поставил человека над зверями. И если человек искренне служит Богу, звери признают его власть над собой.

   Остаток дня работал ошарашенный. Монахи всегда казались несколько смешными, нас так приучили с детства еще в стране Советов. Теперь чувствую стыд. Странное ощущение жжет внутри, хочется извиниться, но за что и перед кем?

   Возвращаемся в обитель вечером, связки дров давят на спины. Мне тревожно, внутри родилось новое чувство, расправляет слабые крылышки, тыкается, пытается понять себя. Но все же от него идет еле уловимая теплота и свежесть, мне очень захотелось это чувство сохранить.

   Среди домов-келий проходил замыкающим, в одном окне увидел себя. Остановился, снял вязанку, изучающее посмотрел на отражение.

   Передо мной стоит высокий молодой мужчина с хорошо развитой мускулатурой. Всмотрелся в лицо, пытаясь заглянуть в глубь. Постарался вспомнить всю предыдущею жизнь, как если бы ее увидели монахи.

   Вдруг отражение стало размываться, краски темнели. Пораженно увидел, как вместо меня образовалось черное пятно.

   Не помня себя, бросился прочь, замелькали деревянные стены домов. Обнаружил себя у двери отца Сергия. С бешено бьющимся сердцем, приоткрыл дверь, увидел настоятеля.

   Отец Сергий молился по четкам; я упал перед ним на колени.

   - Крестите меня, отче, - вскричал я. Мой голос дрожал, в животе разрослась глыба льда. - Я заблудший человек. Пустой и темный! Даже в добрых делах руководствуюсь лишь самолюбием, отнюдь не любовью. Как снискать милость, очиститься?

   Я не мог поднять глаз, видел всю свою ничтожность. В этом человеке столько добродетелей, но он ни разу о них не заговорил. А я только и думаю, как бы раздуть и выпятить свои. С глаз на пол упала первая капля, так стыдно мне еще не было. Но впервые не стал находить оправдания, напротив немилосердно жег этим чувством сырость внутри.

   Может от сильного напряжения, на миг словно очутился наедине с солнцем. Оно заполнило все вокруг, стала видна вся грязь внутри меня, и как солнечный луч на плечо легла рука отца Сергия.

   Мир перед глазами стал прежним, та же келья. Настоятель взял что-то со стола. Еще раз внимательно посмотрел на меня, протянул свиток.

   - Изучи символ нашей веры, - сказал он. - Бодрствуй эту ночь, молись. А на рассвете проведем Таинство.

   ***

   Здесь мужи твердо знают, зачем живут. Каждый их день наполнен полнотой и смыслом жизни. Я раньше не мог достойно ответить на этот вопрос. Сильный физически, далек от настоящих и первостепенных битв, в которых мускулы роли не играют.

   А духовная брань идет постоянно, где бы мы ни были, что бы ни делали. Монахи говорят: "Если стоишь, уже падаешь". Эти люди - ратники, они становятся бойцами, как только рано утром открывают глаза и до того как закрывают их глубокой ночью. Они на передовой.

   Мир, конечно же, этого не видит, потому что знает и любит только внешнюю показность. А здесь под ветхой одеждой живые сердца! И пламя сердец полных любви горит в глазах духовным светом, о котором в моем мире старательно забывают. А где нет света, будет тьма.

   ***

   Несколько месяцев живу в обители, в начале моего настоящего пути, верность которому зависит от меня.

   Было раннее утро, я открыл глаза, сразу поднялся, ноги коснулись прохладного пола, посидел чуть на кровати, встал. Последнее время вслед за настоятелем стараюсь просыпаться на заре.

   Быстро оделся, дверь тихонько скрипнула, на встречу рванулась свежесть леса. Я схватил пустое ведро, под ноги растелился мягкий ковер зеленной травы с еще не опавшей росой. Из-за стволов деревьев вынырнули первые солнечные лучи, пробежали по листьям. Я поспешил к колодцу, где уже наверняка был настоятель.

   Издалека увидел, как отец Сергий крутит ручку колодца, поторопился помочь. Взял из рук настоятеля ведро, перелил воду, забросил ведро снова. Затем снял рубашку, вытащил ведро, перекрестился. Руки напряглись под тяжестью ведра. Ледяной водопад обрушился на голову, хлынул на плечи. Тело сжалось, воздух застрял в груди. Бодрящая волна моментально развеяла сон, обновила свежестью и жизнью.

   Отец Сергий улыбнулся, глядя на меня мокрого, но радостного и довольного. Вообще последнее время часто ловлю его ободряющий взгляд.

   Снова вытащил ведро, перелил ледяную воду, помог настоятелю взять ношу, мне на плечи так же лег груз коромысла. Мы двинулись в обитель.

   - Научись принимать новости дня со спокойной душою, - говорил по дороге настоятель. - Знай, что на все воля Божья. Не заботься о завтрашнем дне, старайся достойно и богоугодно прожить день сегодняшний. Вечная жизнь вершиться здесь и сейчас.

   Что-то в его голосе насторожило, но тогда я не понял. Просто внимал мудрым словам, мне было хорошо, на душе царило неведомое ранее благодушие.

   Но чем ближе подходили к обители, лицо отца Сергия становилось серьезней. Я не решался спросить о причине, но скоро сам услышал ржание многих лошадей. У ворот нашей обители толпились десятки вооруженных всадников. Солнце блестело на кольчугах и металлических шлемах. Они увидели нас, поклонились, приложив руку к сердцу.

   - Здравы будьте, вои, - сказал отец Сергий.