Нежна и опасна

Он ос­та­новил­ся. Зад ма­шины вы­ехал из-под на­веса, и сол­нце за­лило са­лон жар­ки­ми ко­сыми лу­чами. Я вце­пилась в руч­ку две­ри и смот­ре­ла в своё ок­но — на цве­тущие ро­зовые кус­ты и бе­лый за­бор­чик. У ме­ня не бы­ло сил пос­мотреть Мол­ча­нову в гла­за. Я объ­яс­ня­лась ему в люб­ви (не­од­нократ­но!), бе­гала за ним, че­го-то тре­бова­ла, соб­лазня­ла и про­воци­рова­ла, а те­перь си­дела пе­ред ним со­вер­шенно уби­тая, на­пуган­ная и, воз­можно, бе­ремен­ная.

Не от не­го.

Я ощу­тила, что он приб­ли­зил­ся ко мне. По­чувс­тво­вала его ды­хание, всем те­лом оку­нулась в его теп­ло. Паль­цы Мол­ча­нова кос­ну­лись мо­ей ще­ки. Он бе­реж­но, но нас­той­чи­во по­вер­нул мою го­лову в свою сто­рону. Я уви­дела его ли­цо — близ­ко-близ­ко. Се­рые гла­за из­лу­чали столь­ко неж­ности, что у ме­ня за­щеми­ло сер­дце. Он смот­рел на ме­ня так, слов­но я бы­ла дра­гоцен­ной фар­фо­ровой ку­кол­кой, или ред­чай­шим цвет­ком, или са­мым лю­бимым его ре­бён­ком. Ник­то в жиз­ни не смот­рел на ме­ня так. Он про­вёл паль­цем от ску­лы до под­бо­род­ка, сглот­нул и ска­зал:

— Поз­драв­ляю те­бя, Аня. Я рад, что всё… ре­шилось.

В мо­ей ду­ше мед­ленно под­ни­малась вся муть, ко­торую я ут­рамбо­выва­ла столь­ко вре­мени: оби­да на Мол­ча­нова за его рав­но­душие, го­речь нес­бывших­ся на­дежд, не­удов­летво­рён­ное же­лание, бес­си­лие от то­го, что мои меч­ты раз­ру­шились, и злость на се­бя за то, что я поз­во­лила се­бе меч­тать.

— Что ре­шилось? — за­шипе­ла я, как змея. — Ты ду­ма­ешь, это ре­шение? Ты ду­ма­ешь, что сей­час я быс­трень­ко раз­люблю од­но­го муж­чи­ну и влюб­люсь в дру­гого? Ты в это ве­ришь?

— Ты сог­ла­силась вый­ти за не­го за­муж, — на­пом­нил он.

— Ах да, как же я за­была! Оди­нокая де­вуш­ка, у ко­торой на кар­точке ос­та­лось две ты­сячи руб­лей, ко­торая вре­мен­но нет­ру­дос­по­соб­на, ко­торой нег­де жить, и у ко­торой де­душ­ка бо­ле­ет и нуж­да­ет­ся в ухо­де, сог­ла­силась вый­ти за­муж за пар­ня, ко­торый обе­щал ре­шить все её проб­ле­мы. Ка­кая не­ожи­дан­ность! — я всплес­ну­ла ру­ками.

— Не па­яс­ни­чай, я всё по­нимаю.

— Да что ты по­нима­ешь? У ме­ня ни­ког­да не бы­ло нор­маль­ной семьи. Я все эти дни смот­ре­ла на вас и за­видо­вала — ва­шей друж­бе, люб­ви и за­боте. И да­же ва­шим под­колкам! Я то­же хо­чу та­кую семью! Мне с ва­ми хо­рошо, у­ют­но, и я не чувс­твую се­бя лиш­ней.

— Аня, я всё по­нимаю! — пов­то­рил он. — Но это­го ма­ло. Боль­шая друж­ная семья не за­менит те­бе…

Я жда­ла. Его ли­цо ис­ка­зилось, он отод­ви­нул­ся от ме­ня. Меж­ду на­ми в лу­че сол­нечно­го све­та бес­по­кой­но за­мета­лись пы­лин­ки.

— Ес­ли ты не смог­ла по­любить Ки­рил­ла… — про­гово­рил он чу­жим над­трес­ну­тым го­лосом, — всей сво­ей ду­шой, как ты уме­ешь, то вы­ходить за не­го за­муж — это ошиб­ка.

— А же­нить­ся на жен­щи­не из чувс­тва бла­годар­ности — не ошиб­ка?! — выр­ва­лось у ме­ня. — Или ты счи­та­ешь, что ре­бёнок и же­на за­менят те­бе то, от че­го ты от­ка­зал­ся, — страсть, секс, нас­то­ящую лю­бовь? Так вот — не за­менят, и не на­дей­ся! Да, я, на­вер­ное, со­вер­шаю ошиб­ку, вы­ходя за­муж по рас­чё­ту, но и ты, ты то­же со­вер­ша­ешь ошиб­ку!

Он взял­ся за руч­ку две­ри, слов­но хо­тел убе­жать от мо­их слов, но уси­ли­ем во­ли зас­та­вил се­бя си­деть на мес­те. Лишь отод­ви­нул­ся ещё даль­ше, как от ядо­витой змеи. А я, нап­ро­тив, прид­ви­нулась к не­му и за­шеп­та­ла:

— Ты уже нес­частен, Па­ша. Ду­ма­ешь, ник­то ни­чего не за­меча­ет? Твои крас­ные гла­за, бес­сонни­цу, по­дав­ленное нас­тро­ение. Ки­рилл за те­бя бес­по­ко­ит­ся, Ма­ша пе­рес­та­ла те­бя по­нимать, и да­же я ви­жу, что… что…

Нас­ту­пила длин­ная па­уза. Я ду­мала, что он уже не спро­сит, но он спро­сил:

— Что?

— Что ты… ме­ня…

И ещё од­на па­уза. Я не мог­ла ска­зать, что ви­жу его чувс­тва ко мне. Мне не хо­телось в оче­ред­ной раз выг­ля­деть иди­от­кой.

— Что я те­бя люб­лю? — ти­хо и ус­та­ло спро­сил он.

Я пот­ря­сен­но за­мер­ла. От­кры­ла рот, же­лая что-то ска­зать, но не наш­ла слов и зак­ры­ла. Он по­вер­нулся ко мне:

— Да, я люб­лю те­бя, — это проз­ву­чало так об­ре­чён­но, слов­но он приз­на­вал­ся не в люб­ви, а в убий­стве. — К со­жале­нию, я не сра­зу это по­нял. Я да­же не сра­зу по­нял, что хо­чу те­бя. Зна­ешь, мне ка­залось, что я дол­жен те­бя кон­тро­лиро­вать и сле­дить, что­бы ты не нав­ре­дила Ки­рил­лу, а на са­мом де­ле мне прос­то хо­телось быть ря­дом. Я обыч­но не ра­ботаю у Ки­рил­ла во­дите­лем, те­лох­ра­ните­лем или нянь­кой, — у ме­ня своя ра­бота, у не­го своя, — но я во­зил те­бя, ра­зуз­на­вал о те­бе, при­носил вам фрук­ты. Мне нра­вилось с то­бой встре­чать­ся. И лишь ког­да я уви­дел те­бя в квар­ти­ре Ки­рил­ла… Ты бы­ла го­лой, а твои гу­бы бы­ли из­ма­заны… — Он по­тёр пе­рено­сицу и нес­коль­ко раз глу­боко вздох­нул, слов­но вос­ста­нав­ли­вая ду­шев­ное рав­но­весие. — Пос­ле это­го я ог­ра­ничил на­ши встре­чи. Я по­нял, что ме­ня бе­шено к те­бе тя­нет, — как ни­ког­да в жиз­ни ни к од­ной жен­щи­не. Ме­ня это на­пуга­ло. За день до это­го мы с Ма­шей по­дали за­яв­ле­ние в ЗАГС, и я не имел пра­ва на по­доб­ные чувс­тва.

— Зна­чит, ты ме­ня хо­тел, — про­тяну­ла я. — Я это зна­ла…

— Да, ты зна­ла. Ты ни­ког­да не оши­балась на мой счёт. Я мог от­ри­цать свой ин­те­рес, но не мог его скрыть.

Да. Он де­лал вид, что я ему не­ин­те­рес­на, но воп­ре­ки все­му я чувс­тво­вала меж­ду на­ми тон­кую чувс­твен­ную связь.

— А ког­да ты по­нял, что лю­бишь ме­ня?

— Ночью в боль­ни­це, ког­да ты ска­зала, что я ме­шаю тво­им от­но­шени­ям с Ки­рил­лом. Ты сде­лала мне очень боль­но, а я не мог да­же сов­рать, что ты мне не нуж­на. Пом­нишь?

Я пом­ни­ла тот раз­го­вор. Он дей­стви­тель­но не ска­зал, что я ему не нуж­на, — и это зас­та­вило моё сер­дце бить­ся быс­трее. Ах, ес­ли бы я тог­да зна­ла, что моя лю­бовь вза­им­на!

— Я всё пом­ню, Па­ша, — каж­дое твоё сло­во, каж­дый жест. В ту ночь мне ка­залось, что ты ме­ня по­целу­ешь.

— Я хо­тел.

— Прав­да?!

Он ед­ва уло­вимо улыб­нулся:

— Не бы­ло мо­мен­та, ког­да я не хо­тел бы те­бя по­цело­вать.

Эти сло­ва по­вис­ли меж­ду на­ми чем-то зри­мым и опас­ным, слов­но в ма­шину за­лете­ла ша­ровая мол­ния. Мы смот­ре­ли друг на дру­га, как буд­то вы­жидая, кто сде­ла­ет пер­вый шаг. Мои гу­бы на­чало по­калы­вать. Я по­тяну­лась к не­му.

— Нет, — ска­зал Мол­ча­нов, от­во­рачи­ва­ясь и от­во­дя взгляд.

— Ты лю­бишь ме­ня, а я люб­лю те­бя.

— Аня, как ты не по­нима­ешь? В на­шей си­ту­ации это не име­ет зна­чения.

— Име­ет! — вос­клик­ну­ла я в от­ча­янии. — Ты чи­тал пись­мо мо­его от­ца?

— Чи­тал, — он вы­тащил его из кар­ма­на и про­тянул мне. — Твой отец — чес­тный, бла­город­ный и силь­ный че­ловек. Он сде­лал то, на что мне ни­ког­да не хва­тит ду­ху.

— Быть с лю­бимой жен­щи­ной? — горь­ко спро­сила я.

— При­чинить боль тем, кто ни в чём не ви­новат. Раз­ру­шить их жиз­ни. Плю­нуть им в ли­цо пос­ле то­го, что они для ме­ня сде­лали.

Я это уже слы­шала. Ста­рая шар­манка со ста­рыми пес­ня­ми. Я схва­тила пись­мо и за­суну­ла в су­моч­ку. Ска­зала:

— Это ты не по­нима­ешь, Па­ша! Ты уже плю­ёшь им в ли­цо и раз­ру­ша­ешь их жиз­ни. Ты уже при­чиня­ешь им боль. Ес­ли ты ду­ма­ешь, что они ска­жут спа­сибо за твои ве­ликие жер­твы, то ты оши­ба­ешь­ся! Они те­бя воз­не­нави­дят! И пра­виль­но сде­ла­ют!

Я дёр­ну­ла дверь, но она бы­ла за­пер­та:

— Вы­пус­ти ме­ня! Я боль­ше не хо­чу быть с то­бой. Ты пред­ла­гал мне стать сес­трой — а сам хо­тел ме­ня! Ты от­дал ме­ня Ки­рил­лу — а сам лю­бил ме­ня! Это нор­маль­но? У те­бя ка­кая-то пе­ревёр­ну­тая ло­гика и стран­ные пред­став­ле­ния о друж­бе и люб­ви. Я ве­рю, что ты хо­тел как луч­ше, но, Па­ша, ты за­путал­ся!

Он по­ложил ла­донь мне на за­тылок, при­тянул к се­бе и по­цело­вал в гу­бы — быс­тро, жад­но, поч­ти гру­бо. И преж­де чем я ус­пе­ла осоз­нать, что про­ис­хо­дит, и рас­про­бовать вкус его губ, Мол­ча­нов ме­ня от­пустил. Я об­мякла на си­денье, как тря­пич­ная кук­ла.

— Дос­той­ная дочь сво­их ро­дите­лей, — про­бор­мо­тал он, на­жимая на газ и вы­рули­вая из-под на­веса, — бо­рет­ся за свою лю­бовь до кон­ца…