Нежна и опасна

Пос­ле рес­то­рана Ма­ша по­тащи­ла нас на Ал­лею Сла­вы. Она зна­ла, что ско­ро я у­еду, и ей хо­телось по­казать как мож­но боль­ше дос­топри­меча­тель­нос­тей. В этом го­роде вот уже чет­верть ве­ка жи­ла её мать, и Ма­ша то­же про­води­ла здесь мно­го вре­мени — и в ран­ней юнос­ти, и сей­час. Я ощу­щала её не­под­дель­ную лю­бовь к Лос-Ан­дже­лесу и гор­дость за его шум­ную, жар­кую, праз­днич­ную кра­соту. Ма­ша выг­ля­дела и ве­ла се­бя как або­риген­ка, а вот Мол­ча­нов не рас­тво­рил­ся в этом суб­тро­пичес­ком го­роде. Он смот­релся как чу­жак. Его мес­то бы­ло в хо­лод­ном вет­ре­ном Пи­тере или в ле­дяном не­бе над Грен­ланди­ей — но не здесь, сре­ди раз­но­голо­сой тол­пы ту­рис­тов, ис­ка­телей прик­лю­чений, на­чина­ющих ак­трис, за­кан­чи­ва­ющих бом­жей, крик­ли­вых за­зывал, улич­ных во­ришек и шо­уме­нов всех мас­тей.

Пе­реша­гивая че­рез фа­натов, ле­жав­ших на тро­ту­аре и ло­бызав­ших па­мят­ные звёз­ды сво­их ку­миров, мы прош­ли нес­коль­ко квар­та­лов. Ки­рилл дер­жал ме­ня за ру­ку, Мол­ча­нов об­ни­мал Ма­шу, а Олег за­мыкал на­шу не­боль­шую про­цес­сию. Ма­ша гром­ко рас­ска­зыва­ла о звёз­дах, ко­торые по­пада­лись по пу­ти, — Хью Джек­ман, Скар­летт Й­охан­ссон, Том Круз, — но улич­ный гул заг­лу­шал её сло­ва. Тог­да она от­пусти­ла Мол­ча­нова, отор­ва­ла ме­ня от Ки­рил­ла и креп­ко взя­ла под ру­ку:

— Всё рав­но они уже мно­го раз здесь бы­ли, им не­ин­те­рес­но. А ты впер­вые. Ка­кой у те­бя лю­бимый ак­тёр?

— Тот па­рень, ко­торый иг­рал иноп­ла­нетя­нина. Его ещё уби­ли в кон­це. Он рус­ский.

Она гля­нула на ме­ня:

— Ты что, не лю­бишь ки­но?

— По­чему? Люб­лю. Но мне ин­те­рес­нее кни­ги. У нас в Ов­ся­нов­ке нет ки­ноте­ат­ра, а до рай­цен­тра ехать да­леко. Ка­бель­ных ка­налов то­же нет. Мы с де­дом чи­тали кни­ги: я про лю­бовь, а он про вой­ну.

Мол­ча­нов с Ки­рил­лом уш­ли впе­рёд, о чём-то бол­тая, Олег шёл в пя­ти ша­гах по­зади нас. Ма­ша сжа­ла мою ру­ку:

— Аня, ты не оби­жай­ся, что Па­ша выс­ка­зал­ся по по­воду сек­са.

— Я не оби­жа­юсь.

— Я по­нимаю, вы мо­лодые, Ки­рилл очень тем­пе­рамен­тный, вы не мо­жете ти­хо. И Па­ша по­нима­ет, прос­то… У нас сей­час ма­ло сек­са. Он бо­ит­ся пов­ре­дить ре­бён­ку.

— Те­бе врач зап­ре­тил?

— Нет, не зап­ре­тил, но Па­ша та­кой пе­рес­тра­хов­щик! С тех пор, как мы уз­на­ли о бе­ремен­ности, он прев­ра­тил­ся в мо­наха! А я де­вуш­ка го­рячая, мы в этом пла­не с Ки­рил­лом по­хожи — юж­ная кровь. В об­щем, у нас нет сек­са поч­ти три ме­сяца, и эта те­ма нес­коль­ко бо­лез­ненна. Па­ша от­ка­зыва­ет­ся её об­суждать. А ког­да вы с Ки­рил­лом на­чали сто­нать и сту­чать кро­ватью, Па­ша пси­ханул и сбе­жал в тре­нажёр­ку, по­даль­ше от бас­сей­на. По­том он, ко­неч­но, по­нял, что был не прав. Вы же не ви­нова­ты, что у нас це­либат из-за его та­рака­нов.

Я, на­вер­ное, в этот мо­мент поб­ледне­ла. У Мол­ча­нова не бы­ло сек­са со дня на­шего зна­комс­тва — поч­ти три ме­сяца! А у ме­ня был. У ме­ня бы­ло очень мно­го сек­са за это вре­мя. И он об этом знал. А се­год­ня ещё и ус­лы­шал.

— Он бо­ит­ся за ре­бен­ка, — по­пыта­лась я оп­равдать Мол­ча­нова. — Это ведь у вас не пер­вая бе­ремен­ность?

— У нас? — пе­рес­про­сила Ма­ша. — Нет, у нас с Па­шей — пер­вая. А до это­го у ме­ня был вы­кидыш, а по­том я дол­го не мог­ла за­бере­менеть. Я да­же бо­ялась, что бес­плод­на.

— У те­бя был дру­гой муж­чи­на?!

— Ну, ко­неч­но, был! И не один. Ты же не ду­ма­ешь, что я жи­ла девс­твен­ни­цей до трид­ца­ти пя­ти лет? Увы, но не Па­ша сор­вал цве­ток мо­ей не­вин­ности.

Ма­ша ве­село зас­ме­ялась. Я то­же не­уве­рен­но улыб­ну­лась. И прав­да, ес­ли у сес­тры та­кой же тем­пе­рамент, как у бра­та, то у неё дол­жен быть длин­ный спи­сок пок­лонни­ков. Мо­жет, как у ме­ня или ещё длин­нее — все-та­ки она стар­ше в два ра­за. И тут ка­кая-то смут­ная до­гад­ка зас­та­вила ме­ня спро­сить:

— А кто сор­вал цве­ток… Ть­фу, кто у те­бя был пер­вым?

— Аня, это мо­жет проз­ву­чать ди­ко, но пер­вым у ме­ня был Го­лубев. Ты толь­ко не смей­ся. И не обо­рачи­вай­ся!