Страница 75 из 90
Мануэль приготовил сумку с кое-какой одеждой и рукопись, которую планировал обсудить со своим редактором, и позвал меня в гостиную, чтобы дать некоторые наставления перед своим отъездом в Сантьяго. Я пришла с рюкзаком в одной руке и билетами — в другой и объявила, что ему понравится моя компания, любезно предоставленная доном Лионелем Шнейком. «А кто останется с животными?» — слабым голосом спросил он. Я объяснила, что всё устроила: Хуанито Корралес собирался отвезти Факина к себе домой и будет приходить раз в день кормить котов. Я ничего не сказала ему о запечатанном письме, которое дал мне чудесный Мильялобо, чтобы я незаметно передала его неврологу, который, как оказалось, имеет отношение к семье Шнейк, поскольку женат на кузине Бланки. Паутина семейных связей в этой стране напоминает ослепительную сеть галактик моего Попо. Мануэль не стал выдвигать никаких обвинений и под конец смирился с тем, что придётся взять меня с собой. Мы отправились в Пуэрто-Монтт, откуда вылетели в Сантьяго. Путешествие, которое я совершила за двенадцать часов на автобусе, чтобы добраться до Чилоэ, на самолёте продлилось всего час.
— Что с тобой, Мануэль? — спросила я незадолго до приземления в Сантьяго.
— Ничего.
— Как это ничего? Ты не разговаривал со мной с тех пор, как мы вышли из дома. Тебе плохо?
— Нет.
— Тогда ты злишься.
— Твоё решение сопровождать меня не посоветовавшись было очень навязчиво.
— Послушай, дружище, я не спросила тебя, потому что ты бы точно отказал мне. Лучше просить прощения, чем разрешения. Ты меня прощаешь?
Мои слова успокоили Мануэля, и вскоре его настроение улучшилось. Мы приехали в маленькую гостиницу в центре, и каждый расположился в своей комнате, потому что этот упрямец не хотел спать вместе, даже зная, чего мне стоит спать одной; позже он пригласил меня съесть пиццу и сходить посмотреть в кино «Аватара», которого ещё не показывали на нашем острове, и мне не терпелось его увидеть. Мануэль, конечно, предпочёл бы посмотреть депрессивный фильм о постапокалиптическом мире, покрытом пеплом и бандами людоедов, но мы разрешили этот спор при помощи монетки: выпал орёл и я, как всегда, выиграла. Этот трюк безошибочен: решка — я победила, орёл — ты проиграл. Мы ели попкорн, пиццу и мороженое. Для меня это был настоящий праздник. За все эти месяцы свежей и полезной пищи мне очень не хватало насыщенной холестерином еды.
Доктор Артуро Пуга утром приходил в больницу для бедных, где он и принимал Мануэля, а после обеда, во время его частной практики, работал в немецкой клинике, в центре богатого района. Без загадочного письма от Мильялобо, которое я передала доктору через секретаршу за спиной Мануэля, мы, возможно, не смогли бы попасть даже на консультацию. Больница выглядела так, будто в ней снимали фильм времён Второй мировой войны: старая, гигантская, потрёпанная, с дырявыми трубами, ржавыми раковинами, сломанной плиткой и шелушащимися стенами, но здесь было довольно чисто и, учитывая количество желающих попасть на приём, лечение было эффективным. Мы почти два часа ждали в коридоре с рядами железных стульев, пока не объявили наш номер. Доктор Пуга, заведующий отделением неврологии, любезно принял нас в своём скромном кабинете, где на рабочем столе уже лежали больничная карта Мануэля и его рентгеновский снимок. «Кем Вы приходитесь пациенту, сеньорита?» — спросил он. «Внучкой», — не задумываясь, ответила я, не обращая внимания на изумлённый взгляд своего новоиспечённого деда.
Мануэль был в списке ожидания на возможную операцию в течение двух лет, и кто знает, сколько ещё ждать — его ситуация не срочная. Предполагается, что если вы прожили с пузырьком в голове более семидесяти лет, то можете подождать ещё немного. Операция связана с большим риском, и из-за особенностей аневризмы желательно не прибегать к хирургическому воздействию как можно дольше в надежде, что пациент умрёт от чего-то другого, но из-за возрастающей интенсивности мигреней и головокружений Мануэля, кажется, пришло время вмешаться.
Традиционный метод состоит в том, чтобы вскрыть череп, отделить мозговую ткань, вставить зажим, чтобы препятствовать току крови к аневризме, и закрыть всё обратно; восстановление занимает около года и может иметь серьёзные последствия. В целом не очень обнадёживающая картина. Однако в немецкой клинике можно решить проблему с помощью крошечного отверстия в ноге, через которое в артерию вводят катетер, добираются им до аневризмы по кровеносной системе и заполняют её платиновой проволокой, туго сворачиваемой внутри, как причёска-пучок пожилой дамы. В таком случае риск гораздо меньше, пациент остаётся в клинике всего тридцать шесть часов, а выздоровление занимает около месяца.
— Элегантно, просто и совершенно недосягаемо для моего бюджета, доктор, — сказал Мануэль.
— Не волнуйтесь, сеньор Ариас, это можно уладить. Я могу провести вам операцию совершенно безвозмездно. Это новая процедура, которую я изучил в Соединённых Штатах, где она сейчас уже стала обыденной, и мне нужно обучить другого хирурга для работы в команде. Ваша операция будет похожа на мастер-класс, — объяснил Пуга.
— Или, другими словами, маэстро Мастер На Все Руки воткнёт проволоку в мозг Мануэля, — ужаснувшись, перебила я его.
Врач рассмеялся и понимающе подмигнул мне, потом я вспомнила о письме и поняла, что это был заговор, который Мильялобо подготовил, чтобы оплатить операцию без ведома Мануэля, раз он сам больше ничего не сможет сделать в этой ситуации. Я согласна с Бланкой: какая разница, одна услуга или две? Подводя итог: Мануэля приняли в немецкой клинике, где провели необходимое обследование, и на следующий день доктор Пуга и его предполагаемый ученик выполнили операцию с полным успехом, как они заверили нас, хотя и не могли гарантировать на сто процентов, что пузырёк воздуха останется стабильным.
Бланка Шнейк оставила школу на попечение заместителя и прилетела в Сантьяго, как только я позвонила ей, чтобы рассказать об операции. В течение дня она оставалась с Мануэлем, чтобы заботиться о нём, как мать, пока я проводила расследование. Поздним вечером она пошла к своей сестре, а я спала в палате Мануэля в немецкой клинике на диване, который намного удобнее моей кровати на Чилоэ. Еда в кафетерии тоже была пятизвёздочной. Я впервые за много месяцев принимала душ за закрытой дверью, но теперь я знаю: я никогда не смогу уговорить Мануэля установить двери в его доме.
Население Сантьяго — шесть миллионов жителей, и оно продолжает увеличиваться, превращая город в лабиринт строящихся высоток. Он окружён холмами и высокими заснеженными горами, чистый, зажиточный, стремительный, с ухоженными парками. Движение в Сантьяго агрессивное, потому что чилийцы, добродушные с виду, вымещают все свои разочарования за рулём. Среди автомобилей толпятся продавцы фруктов, телевизионных антенн, монет и всякого прочего барахла, а на каждом светофоре акробаты делают цирковое сальто-мортале за пару монет. Нам повезло с погодой, хотя в некоторые дни из-за смога мы не видели неба.
Через неделю после операции мы отвезли Мануэля обратно на Чилоэ, где нас ждали животные. Факин приветствовал нас пафосным танцем и выпирающими рёбрами, потому что он отказывался от еды в наше отсутствие, как объяснил встревоженный Хуанито. Мы вернулись раньше, чем доктор Пуга выписал Мануэля, потому что этот упрямец не хотел тратить целый месяц на выздоровление в доме сестры Бланки в Сантьяго, где мы, по его словам, только мешали. Бланка попросила, чтобы я избегала комментариев среди её родственников, людей крайне правого толка, о том, что мы узнали о прошлом Мануэля, поскольку это могло плохо кончиться. Нас встретили с любовью, и все, включая подростков, были готовы сопровождать Мануэля на обследования и позаботиться о нём.
Я жила в одной комнате с Бланкой и смогла оценить, как живут богатые в своих охраняемых резиденциях: домашняя прислуга, садовники, бассейн, породистые собаки и три машины. Нам приносили завтрак в постель, готовили ванны с ароматическими солями и даже погладили мои джинсы. Я никогда не видела ничего подобного и не возражала против этого; я бы легко привыкла к богатству. «Они не очень богаты, Майя, у них нет собственного самолёта», — пошутил Мануэль, когда я с ним это обсуждала. «У тебя менталитет бедняка, вот в чём проблема людей с левыми взглядами», — ответила я, вспоминая Нини и Майка О’Келли, бедных по призванию. Я не такая, как они: равенство и социализм кажутся мне обычными.