Страница 1 из 90
Альенде Исабель
Дневник Майи
Роман
Дубна
2019—2020
Перевод с испанского Щепетовой К. В.
Под редакцией Мерзляковой В. А.
Подросткам моего племени:
Алехандро, Андреа, Николь, Сабрине,
Аристотелису и Ахиллесу
Скажи мне, что ещё я должен был сделать?
Разве в итоге всё не умирает слишком скоро?
Скажи мне, что ты планируешь делать
со своей дикой и драгоценной жизнью?
Мэри Оливер Летний день
Аннотация
«Меня зовут Майя Видаль, я — девушка девятнадцати лет, одинокая и невлюблённая из-за отсутствия возможностей, а не из-за щепетильности. Я родилась в городе Беркли, штат Калифорния, у меня американский паспорт. В настоящий момент я нашла временное пристанище на острове на юге мира. Меня назвали Майей, потому что мою Нини привлекает Индия, а моим родителям не пришло в голову никакого другого имени, хотя у них было девять месяцев на раздумья. На языке хинди майя означает «заклинание, иллюзия, сон», что никак не вяжется с моим характером. Имя Аттила подошло бы мне гораздо больше, потому что везде, где бы я ни прошла, не остаётся живого места. Моя история началась в Чили у бабушки — моей Нини — задолго до моего рождения, так как если бы она не эмигрировала, то не полюбила бы моего Попо и не обосновалась в Калифорнии, мой отец не познакомился бы с моей матерью, и на свет появилась бы не я, а некая другая молодая чилийка».
ЛЕТО
Январь, февраль, март
Глава 1
Неделю назад моя бабушка без слёз обняла меня в аэропорту Сан-Франциско и повторила, что если бы я хоть как-то ценила свою жизнь, то не общалась бы ни с кем из незнакомых до тех пор, пока мы не убедимся, что мои враги меня уже не ищут. Моя Нини — параноик, как и все жители Народной Независимой Республики Беркли, преследуемые правительством и иностранцами, однако в моём случае не было никакого преувеличения: даже от всех мер предосторожности было мало проку. Она вручила мне тетрадь в сто листов, чтобы я вела дневник жизни. Это я и делала с восьми до пятнадцати лет, когда моя судьба круто изменилась. «У тебя будет время скучать, Майя, — сказала она мне. — Потрать его на запись монументальной чуши, которую ты совершила, чтобы понять, осознала ли ты её». Существует несколько моих дневников, запечатанных промышленным скотчем, которые мой дед держал под замком в своём письменном столе, а теперь моя бабушка хранит их в обувной коробке под своей кроватью. Это была бы тетрадь уже под номером девять. Моя Нини верит, что дневники помогут мне при психоанализе, потому что в них кроются ключи к разгадке моей личности. Но если бы она их прочитала, то знала бы, что в них содержится много выдумок, способных ввести в заблуждение самого Фрейда. Вначале бабушка не доверяла профессионалам с почасовой оплатой, так как их не устраивали быстрые результаты. Несмотря на это, она делает исключение для психиатров, потому что один из них спас её от депрессии и уберёг от магической ловушки, когда бабушке довелось общаться с мёртвыми.
Я положила дневник в свой рюкзак, чтобы не обидеть её, хотя и не намеревалась когда-либо им пользоваться. Но правда в том, что время здесь растянуто, и писанина — отличный способ занять долгие часы. Эта первая неделя изгнания показалась мне длинной. Я нахожусь на островке, почти невидимом на карте, в полном средневековье. Мне трудно писать о своей жизни, потому что я не знаю, сколько я помню, а сколько является продуктом моего воображения. Строгая правда может быть утомительной, и, следовательно, совершенно того не осознавая, я изменяю её или преувеличиваю, однако я обещала себе исправить этот недостаток и в будущем врать как можно меньше. И вот сейчас, когда даже яномами в Амазонке пользуются компьютерами, я пишу от руки, чем себя только задерживаю и отчего моё письмо, должно быть, получается на кириллице, поскольку даже я сама не в состоянии его расшифровать. Но, полагаю, что постепенно, от страницы к странице, всё исправится. Писать — это как ездить на велосипеде: не забывается, даже если годами не практиковаться. Я пытаюсь двигаться в хронологическом порядке, ведь какой-нибудь порядок всё же необходим. И я подумала, что это будет делом нетрудным. Но я теряю нить, хожу вокруг да около или вспоминаю о чём-то важном лишь несколько страниц спустя, когда уже нет возможности вставить это в текст. Моя память движется кругами, спиралями и трапециевидными прыжками.
Меня зовут Майя Видаль, я — девушка девятнадцати лет, одинокая и невлюблённая из-за отсутствия возможностей, а не из-за щепетильности. Я родилась в городе Беркли, штат Калифорния, у меня американский паспорт. В настоящий момент я нашла временное пристанище на острове на юге мира. Меня назвали Майей, потому что мою Нини привлекает Индия, а моим родителям не пришло в голову никакого другого имени, хотя у них было девять месяцев на раздумья. На языке хинди майя означает «заклинание, иллюзия, сон», что никак не вяжется с моим характером. Имя Аттила подошло бы мне гораздо больше, потому что везде, где бы я ни прошла, не остаётся живого места. Моя история началась в Чили у бабушки — моей Нини — задолго до моего рождения, так как если бы она не эмигрировала, то не полюбила бы моего Попо и не обосновалась в Калифорнии, мой отец не познакомился бы с моей матерью, и на свет появилась бы не я, а некая другая молодая чилийка. Какая же я? Ростом метр восемьдесят, весом в пятьдесят восемь килограммов, когда играю в футбол, и несколько больше, если ленюсь двигаться. С мускулистыми ногами, неуклюжими руками, голубыми или серыми — в зависимости от времени суток — глазами. И, полагаю, что светловолосая, хотя сейчас я в этом не уверена, поскольку не видела своих натуральных волос вот уже несколько лет. Я не унаследовала экзотическую внешность своей бабушки, обладающей оливковой кожей с присущими ей тёмными кругами под глазами, придающими женщине порочный вид. Также во мне нет ничего и от облика отца, сложенного точно тщеславный тореадор. Я не похожа и на дедушку — моего замечательного Попо, поскольку он, к несчастью, не мой биологический предок, а всего лишь второй муж моей Нини.
Я похожа на маму, по меньшей мере ростом и цветом кожи. Она, конечно, не принцесса из Лапландии, как я думала в несознательном возрасте, а всего лишь помощница на датской авиалинии — в эту женщину и влюбился прямо на рабочем месте мой отец, коммерческий пилот. Для брака он был тогда слишком молод, однако уже отстаивал своё мнение, заключающееся в том, что вот, мол, женщина его жизни, которую, соответственно, настойчиво и преследовал, пока та, порядком устав, не уступила. А возможно, к тому времени она забеременела. По факту же вышло так, что они поженились, раскаявшись в подобном поступке уже на первой неделе брака, хотя и продолжали жить вместе вплоть до моего рождения. Через несколько дней после, пока муж летал по работе, моя мама собрала чемоданы, завернула меня в одеяльце и уехала на такси навестить своих свёкра со свекровью. Моя Нини поехала в Сан-Франциско, резко выступая против войны в Заливе, а вот мой Попо остался дома и принял на руки переданный дочерью тюк, о котором та особо ничего не рассказала, а лишь вручила и убежала в ждущее её такси. Внучка так мало весила, что легко помещалась всего лишь в одной руке деда. Немного погодя датчанка выслала по почте документы о разводе и в придачу бумагу об опеке над дочерью. Мою маму зовут Марта Оттер. С ней я познакомилась как-то летом, когда мне было уже восемь лет и дедушка с бабушкой отвезли меня в Данию.
И вот я в Чили, стране моей бабушки Нидии Видаль, где океан по кускам изъел землю, а южноамериканский континент раздёрган на острова. Чтобы быть точнее, скажу, что пребываю на Чилоэ, части области Лос-Лагос, расположенной между 41-й и 43-й параллелями южной широты и представляющей собой некий архипелаг площадью приблизительно в девять тысяч квадратных километров общей поверхности и с примерно двухсоттысячным населением, рост которого, в общем и целом, гораздо ниже моего собственного. На мапудунгуне, языке коренных жителей региона, Чилоэ означает «земля кауилес, визгливых черноголовых чаек», но она должна называться землёй дерева и картофеля. Помимо Исла-Гранде (Большого острова), где расположены самые густонаселённые города, существует множество небольших островов, и несколько из них необитаемы. Некоторые острова сгруппированы по три-четыре и расположены так близко друг от друга, что во время отлива они соединяются по суше, но мне не посчастливилось попасть ни на один из них: при спокойном море мне понадобилось бы сорок пять минут, чтобы добраться из ближайшего посёлка на моторной лодке.