Страница 23 из 90
При очередной проверке комнаты моя Нини обнаружила ещё больше лекарств, сумок с таблетками и толстую золотую цепь, чьё происхождение она не могла для себя прояснить по перехваченным сообщениям. Сара украла её у матери; я же спрятала, пока мы обсуждали способ продажи. Мать Сары являлась щедрым источником доходов для всех нас, поскольку работала в корпорации, немало зарабатывала и любила покупки. Вдобавок она путешествовала, поздно приходила домой; её было легко обмануть, поскольку она даже не замечала, что чего-то не хватает. Женщина хвасталась, что она лучшая подруга своей дочери, которая буквально всё рассказывает маме, хотя, на самом деле, даже не подозревала, какой была жизнь её Сары, и не обращала внимания на то, что дочь недоедала и страдала анемией. Иногда она приглашала нас к себе домой вместе выпить пива и покурить марихуаны, поскольку, как сама говорила, здесь заниматься подобными вещами куда безопаснее, нежели на улице. Мне многого стоило понять, что Сара навязывала всем миф о жестоком отчиме при такой завидной матери. По сравнению с этой сеньорой моя бабушка была настоящим чудовищем.
Моя Нини потеряла и то небольшое количество спокойствия, что у неё было, убеждённая в том, что внучка, в конечном итоге, станет бродить по улицам Беркли среди наркоманов и нищих либо же окажется в тюрьме с молодыми правонарушителями, откуда даже Белоснежке не удастся её спасти. Бабушка читала, мол, когда часть мозга медлит в развитии, подростки, точно помешанные, бродят повсюду и договариваться с ними абсолютно бесполезно. И она пришла к выводу, что я прочно застряла на этапе магического мышления, что было не чуждо и моей Нини, когда она пыталась общаться с духом моего Попо и попалась в лапы ясновидящего из Окланда. О’Келли, её преданный друг и доверенное лицо, пытался успокоить бабушку тем аргументом, что я нахожусь во власти неудержимого всплеска гормонов, как это происходит со многими подростками, но, в основном, я всё же приличная девочка и в итоге это и спасёт меня, в то время как они могут защитить меня от себя же самой и от опасностей внешнего мира, пока моя непокорная внутренняя природа завершает свой цикл. Моя Нини была согласна со всем, поскольку, я, по крайней мере, не страдала булимией, как Сара, и не резала себя лезвиями бритвы, как Дебби. Также я не была беременна и не заразилась ни гепатитом, ни СПИДом.
Об этом и ещё много о чём узнали тогда Белоснежка с моей бабушкой благодаря более чем откровенным посланиям «кровопийц» друг другу по электронной почте, а также дьявольским способностям Нормана. Моя Нини разрывалась между долгом обо всём рассказать отцу и дальше ждать непредсказуемых последствий, и тайным желанием помочь мне, на что намекал и Майк. Она никак не могла принять решение, поскольку шквал происходящих событий вечно сносил её куда-то в сторону.
Среди важных людей на этом острове были и два полицейских — их называли «надзиратели» — Лауренсио Кaркамо и Умилде Гарай, ответственные здесь за общественный порядок: с ними я дружила, поскольку дрессировала их собаку. Раньше люди не жаловали надзирателей, ведь во времена диктатуры те вели себя крайне жестоко, но за последующие двадцать лет установившейся в стране демократии они как-то восстановили доверие к себе и уважение граждан. В годы диктатуры Лауренсио Кaркамо был ещё ребёнком, а Умилде Гарай и вовсе не родился. На главных плакатах в чилийском корпусе полицейских изображены люди в форме с роскошными немецкими овчарками, хотя в данный момент здесь у нас живёт лишь собака неопределённой породы по кличке Ливингстон, названная в честь самого знаменитого чилийского футболиста, надо сказать, уже старенькая. Собаке только-только исполнилось шесть месяцев, это идеальный возраст для обучения, но боюсь, что со мной он выучится лишь садиться, подавать лапу и прикидываться мёртвым. Полицейские попросили меня обучить собаку нападать и находить трупы, однако ж, первое требует агрессивности, а второе терпения, качеств противоположных. Вынужденно поставленные перед выбором, сотрудники всё же предпочли поиск мёртвых тел, поскольку нападать здесь не на кого, даже, напротив, люди чаще всего сами исчезают под завалами после землетрясений.
Метод, что я ещё не применяла на практике, хотя и читала о нём в руководстве, таков: нужно смочить тряпку в трупном яде, некоем зловонном веществе с запахом разложившегося мяса, дать собаке понюхать, затем спрятать и заставить животное её найти. «С трупным ядом дело обстоит сложнее, сеньорита. А нельзя ли использовать сгнившие куриные кишки?» — намекнул Умилде Гарай, но, когда мы так сделали, собака привела нас аккурат на кухню Аурелио Ньянкупеля, в «Таверне Мёртвеньких». Я и далее применяю различные, придуманные мной, методы, преследуемая ревнивым взглядом Факина, которому вообще не нравятся другие животные. Вот под этим предлогом я часами сижу на посту полицейских, попивая растворимый кофе и слушая завораживающие истории этих «людей на службе Родине», как они себя называют.
Пост полицейских представляет собой небольшой дом, построенный на цементном фундаменте, окрашенный в белый и тёмно-зелёный цвета, цвета полиции, и огороженный забором, украшенным по периметру рядами сделанных из папье-маше ракушек. Полицейские разговаривают крайне редко, говорят «отрицательно» и «положительно» вместо «нет-нет» и «да-да», как это делают чилоты, я у них «сеньора», а Ливингстон «пёс», тоже «служащий Родине». Лауренсио Кaркамо, человека с наибольшим авторитетом, распределили в затерянную деревню провинции Ультима Эсперанса (Последняя надежда), где на его долю выпало ампутировать ногу несчастному, попавшему под обвал. «При помощи ручной пилы, сеньора, и без всякого обезболивания, ведь водки на тот момент у нас больше не было».
Умилде Гарай, который кажется мне самым подходящим напарником Ливингстона, на вид очень симпатичный, даже похож на актёра из кинофильмов про Зорро, проклятье, не помню, как его зовут…. Позади него вечно собирается батальон женщин, начиная со случайных туристок, поражённых его присутствием, и вплоть до настойчивых девушек, приехавших с континента, чтобы только его повидать, хотя сам Умилде Гарай серьёзен вдвойне — он и носит униформу, и является ярым евангелистом. Мануэль рассказал мне, мол, этот человек спас каких-то затерявшихся в Андах аргентинских альпинистов. Отряд спасателей уже было отказался от дальнейших поисков, поскольку людей сочли умершими, но тут в дело вмешался Гарай. Тот просто отметил карандашом точку на карте, куда отправили вертолёт, и именно там обнаружили полуобмороженных, однако всё ещё живых людей. «Ясное, дело, сеньора, что местонахождение предполагаемых жертв несчастной братской республики было верно отмечено на карте Мишлен», — ответил он мне, когда я задала соответствующий вопрос, и даже показал репортаж в прессе за 2007 год, освещающий данную новость, вместе с фотографией полковника, отдавшего ему приказ. «Если младший лейтенант срочной службы Умилде Гарай Ранкилео может найти воду в недрах земли, то ему вполне будет по силам отыскать на её поверхности пять аргентинцев», — сказал полковник, давая интервью. И получается, что когда полицейским нужно где-нибудь выкопать колодец, они по радио советуются с Умилде, тот на карте отмечает безошибочное место и указывает глубину, на которой есть вода, после чего отсылает по факсу копию карты. И именно эти истории мне нужно записать, поскольку они как-нибудь всё же послужат моей Нини материалом для её сказок.
Эта пара чилийских полицейских напоминает мне сержанта Вальчака из Беркли: они вполне, надо сказать, терпимы к человеческим слабостям. Две камеры поста полицейских — одна для женщин, вторая для мужчин, как это указывается на закреплённых на решётках вывесках, используются, главным образом, для того, чтобы держать там выпивших граждан, когда идёт дождь и нет возможности отправить их домой.
Последние три года моей жизни, с шестнадцати до девятнадцати лет, выдались настолько взрывоопасными, что чуть было вконец не подкосили мою Нини, которая подвела итог этому времени всего лишь одной фразой: «Меня радует, что твой Попо уже покинул этот мир и не видит, в кого ты превратилась, Майя». Я чуть было не ответила ей, мол, если бы Попо был с нами, я бы точно не стала такой, какая есть сейчас, однако всё же вовремя закрыла рот; ведь было бы несправедливо обвинять его в моём нынешнем поведении.