Пара для Эммы

— Не думайте, что я не вижу благоволения уважаемого господина Чаргеча, — мягко произнесла она, собирая камешки в мешок и крепко завязывая его. — Если бы не моя уверенность в том, что в ближайшие годы я не смогу вернуться домой и что мне потребуется устраиваться в совершенно незнакомом месте, я бы эти вещи оставила в дар хозяину этого гостеприимного дома.

Чувствуя, как смягчается гном, Эмма продолжила:

— Я покорена деловитостью вашего народа, высоким уровнем технического развития, целостностью самосознания и миролюбивым отношением к соседям, — на едином духу выпалила она, ловко преувеличивая замеченные ею положительные моменты и то, чем гордятся сами гномы, а заодно упрямо проталкивая политику дружеского взаимодействия с соседями. Этого требовала её совесть.

Дождавшись улыбки и лёгкого кивка Верста, с удовольствием выслушавшего дифирамбы, Эмма придвинула к себе мешочки и отодвинула от себя две зажигалки. Одну пустую и вторую действующую, следом она положила мультитул и, тягостно вздохнув, залезла в карман рюкзака, поковырялась там и вытащила горку прозрачных фантиков от леденцов, скомканную обёртку от прошлой жвачки с остатками пожёванной резинки, пачку с носовыми платочками, пустую упаковку из-под влажных салфеток, немного завалявшейся мелочи и новенькую гигиеническую помаду.

— Думаю, вам интересно не содержимое, а блестящая поверхность обёртки от жевательных прямоугольничков. Изучайте. А ещё не пропускающий воду материал в подарок, — гордо оповестила она, подталкивая к зажигалкам фантики и упаковку. — А что касается тянущейся тесёмки в волосах Вьюна, так она принадлежит ему, и если он желает продать её, то у него и спрашивайте.

Вьюн отрицательно покачал головой и гном насупился.

— А заколки?

— А вот насчёт заколок, уважаемый Верст, предлагаю вам сотрудничество. — подталкивая волнистую шпильку с кругляшком на кончике и невидимку. — После того, как я посмотрю те варианты креплений волос для женщин, что создают ваши мастера, возможно, смогу предложить намного больше, чем вы просите.

— Хм, согласен, — подумав, одобрил секретарь, — а беленькие квадратики, что держали во рту ваши подопечные?

— Как вы понимаете, они ещё пригодятся детям, к тому же, при всём моём уважении, это работа… магов, которую вы не сможете повторить.

— Нужен особый дар?

— Да, не просто дар, а несколько способностей, совмещённых друг с другом, — заюлила Эмма. Вообще-то она боялась, что, подумав, секретарь вернёт весь её хлам обратно или заберёт обратно один из мешочков.

— Ну что ж, раз наши дела улажены, то предлагаю начать прогулку, — Верст улыбнулся, и невозможно было удержаться от ответной улыбки.

Эмма уловила напряженные взгляды старших детей на деньги и без всяких камешков для ясновидящих поняла, что у неё огромная по их меркам сумма.

— Скажите, Верст, можно ли их, — она кивком показала вложенные в рюкзак мешочки, — оставлять здесь.

Было неловко выражать свои сомнения, но дети правы, деньги приличные и не хотелось бы их лишиться.

— Я запру ваши покои и повешу печать советника, чтобы никто не заходил без вас, — совершенно спокойно ответил гном.

Вот теперь можно отправляться на прогулку с хорошим настроением и спокойной душой. Эмме даже захотелось протанцевать какое-нибудь заковыристое балетное па, но не умела, а посему весело отстучала ногами коротенькую чечётку и прищёлкнула пальцами.

— Вот так!

Малыши тут же бросились повторять за ней, а Искра с Вьюном робко засмеялись. Оптимизм Эммы заставлял маленьких оборотней верить, что все беды остались позади. Сама же она смотрела на увлёкшегося притопыванием Жара и радовалась, что малыш начал оттаивать после потери родителей.

Не удержалась, присела и чмокнула его в щёку. Белка тут же подлезла, требовательно подставила свою щёчку и, получив звонкий поцелуй, старательно затопала, пытаясь воссоздать такой же звук, как Эмма, и чтобы было красиво на слух.

— Прошу, — секретарь пригласил следовать за ним. По пути он начал рассказывать, как предки осваивали эту гору, как разрастались города, какие были правители, что за усовершенствования произвели гномы за последнее столетие.

— Вы же понимаете, что такие просторы невозможно осветить никаким количеством фонарей, — подняв руку и обведя всю пещеру, обращая внимания на её огромный размер, — поэтому была разработана система улавливания солнечного света.

Верст заставлял своих слушателей подниматься вверх, и Эмма давно уже хотела просить пощады.

— Смотрите! Вы нигде больше не увидите ни одной поверхности ровнее этих дисков! — с гордостью провозгласил гном, выведя гостей на узкую галерею в вышине, и он был прав.

Секретарь вёл их почти под сводом пещеры, где чуть ниже были расположены дома знатных гномов и показывал улавливатели света. Череда идеально ровных серебристых дисков отполированных так, что на них нельзя было дышать.

Эмма взяла за руки малышей и строго велела старшим:

— Не трогать! Даже близко не подходите!

На что секретарь одобрительно кивнул.

— Это великолепно, господин Верст. Прекрасная задумка, превосходное исполнение и пример экономии.

— Первым дискам около пятисот лет, но они не были такими идеальными, как те, что вы видите сейчас, и всё же уже тогда они передавали достаточно света.

Гном подошёл к детям и стал показывать им, куда смотреть:

— Вон там есть отверстие в горе. Оно кажется небольшим, но этого достаточно, чтобы наши диски поймали свет и отразили его вниз.

Эмма приблизилась к отражающей поверхности и недоуменно оглянулась, решив в первый момент, что рядом с нею кто-то стоит, потом, раскрыв глаза, уставилась на отражение. На неё смотрела несколько утомлённая, но молоденькая девчонка с большими светло-карими глазами. Она знала, что похудела, видела в крошечном зеркальном квадратике косметички, что взгляд как будто стал выразительнее, ярче, что вроде бы посвежела, несмотря на тяготы пути, но то, что время для неё повернётся вспять, такого она не ожидала.

— Вам нехорошо? — встревожился гном.

Эмма протянула к нему руки, в которых держала за ладошки малышей и, дождавшись, когда он примет их, вновь повернулась к отражению. Так и есть, не просто оздоровительное похудение, а возвращение юности.

— Эмма помолодела, — Искра озвучила то, что сама девушка не смела сказать.

— Ах, вот в чём дело, — улыбнулся гном, — так чему вы удивляетесь, вы же сами говорили, что магия только просыпается у вас! Вам, наверное, около двадцати пяти?

— Мне тридцать.

— Э, поздновато, но теперь понятно, почему вы так удивлены. Наверное, уже не ждали и не надеялись, а тут всё кучей на вас свалилось.

— Да, не ждала, не надеялась…

— Вам теперь надо учиться.

— Поздновато, — не подумав, возразила она и заслужила укоризненный взгляд.

— Кто разберёт, сколько вам, магам, лет? Вы все выглядите молодо, а спрашивать никто не рискнёт. К тому же тридцать лет — это юность!

— Я что-то растерялась, — призналась Эмма, — давно не видела своё отражение. Неожиданно, вот и…

— Ну что ж, продолжим, — Верст повёл их всех дальше. Как и обещал, показал площадь Торжеств, улицу Ювелиров, специально для них открыли праздничную залу.

— Это музыка в камне! — восхищённо выдохнула Эмма, впечатлённая увиденным.

Высота залы была колоссальна; колонны монументальны и отражали сотни вспыхнувших при их входе фонарей; пол походил на раскинувшуюся бездну под ногами и только блики огоньков подсказывали, что чернота — это искусство мастеров, а не пропасть.

— Невероятно, — она крутила головой, чтобы отследить рисунок на бордюрах, — невероятно, — повторяла она.

Когда-то метро строили с таким же размахом и великолепием, но здесь всё было помножено десятикратно, и в результате возникало впечатление, что посетитель этой залы — всего лишь песчинка, залетевшая в вечность.

— Здесь волшебная акустика и хочется кружиться в вальсе, — не выдержав впечатлений, Эмма опустилась на пол возле колонны и по её щекам потекли слёзы.