Наизнанку

В университете Бэбилон изучал женскую анатомию подробнее, чем в школе. Как специалист по литературе девятнадцатого-двадцатого веков он должен был представлять, о чем идет речь, когда дело в изучаемых текстах доходило до описания девушек. Еще в то время он понял, что видеть женщин со стороны – на работе, или по телевизору – это одно, а вот знать, как они устроены – совсем другое. Именно поэтому он прекрасно осознавал всю противоестественность секса с женщиной, всю аморальность этого животного, нацеленного лишь на грубое продолжение рода акта. Но именно это и стало в свое время причиной выбора темы для диссертации – Бэбилон испытывал отвращение к сексу как к явлению, а, изучая старинную литературу, можно было без зазрения совести называть секс мерзким занятием.

***

– Так и будешь сидеть в пижаме и пялиться на стенку?! Мы же опоздаем из-за тебя, Грымза опять начислит минусы в учетную карточку!

Мэт и Бэбилон за долгие годы знакомства и совместной учебы настолько привыкли всегда рассчитывать друг на друга, что и работать устроились в один отдел корпорации. Сейчас Мэт, полностью одетый, стоял на пороге кухни, включая персональник, и своим ворчанием пытался вернуть друга к реальности.

– Извини, – вздохнул Бэйби, очнувшись от нелегких размышлений о противоестественности старинного секса, – не жди меня. Я все равно опоздаю, но давай хоть ты придешь вовремя?

Мэт возвел глаза к потолку и надел наушники.

– Интересно, – язвительно заметил он, – у кого из нас двоих тут вчера была личная драма?!

– Ну, правда, извини! Я задумался, – развел руками Бэбилон. Но Мэт, уже врубивший в наушниках музыку, языком жестов показал: «Я тебя не слышу, но так и быть, предположим, ты извинился еще раз за свою тупость. Я действительно поеду первым и постараюсь тебя прикрыть. А ты – давай быстрее!». И в последний раз «громко» взмахнув руками, он вышел, а Бэбилон остался сидеть, тупо глядя в стену.

Мысль о религиозниках заставила его в очередной раз пожалеть, что в современном мире нет места монастырям. Церкви, основанные прогрессивными пастырями, продолжали свое существование, но, поскольку в человека с зачатия закладывали здоровую сексуальность, потребность в монастырях отпала сама собой.

Именно ошибкой сделавших его генетиков Бэбилон поначалу объяснял свое отвращение к сексу. Даже решил пройти специальное обследование, которое, правда, никаких отклонений не показало, зато дало возможность познакомиться с доктором Джоном Хелльсом – этой живой легендой, автором половины современных открытий в самых разных областях науки и (это был самый известный его титул) отцом-основателем крио-омоложения. «Мальчишка-гений» – так Бэбилон называл про себя Хелльса, хотя на самом деле Джон был намного старше Бэйби, если уж совсем честно – годился ему в отцы. Эксперименты с жидким азотом заставили биологический возраст ученого замереть на отметке двадцать пять, во всяком случае, внешне. Хелльс выглядел моложе Бэбилона, да и вел себя так, словно только вчера окончил колледж.

«Кстати о профессоре, – встрепенулся Бэбилон, бросая взгляд на часы, – сто лет к нему не заглядывал, давно пора. Если не напомнить ему, что рубашку надо периодически менять, даже несмотря на ежедневную молекулярную чистку, он зарастет пылью и лишит человечество своих гениальных идей. Если Грымза не заметит опоздания, можно будет сразу же после работы наведаться в Лаборатории и в очередной раз спасти мир от великой потери».

Бэбилон вскочил со стула и вихрем влетел в спальню, чувствуя себя как суперагент Бонд из архивных фильмов (приятелям, не имевшим разрешения на просмотр подобного кино, Бэйби объяснял, что это почти то же самое, что Саатдин Рэй Смит, только вместо верного мужа у него в каждой серии новая девушка, а то и две). «Хорош супергерой, – подумал он, глядя в зеркало, – пижама съехала, на голове ежи свадьбу справляли, и парфюм «Вчерашнее виски»».

Он снова взглянул на часы и, досадуя на себя за вечную несобранность, включил молекулярный очиститель – времени на душ не было. Разумеется, волосы тут же встали дыбом, но он решил, что пригладит их в лифте, и занялся гардеробом – вывалил все содержимое шкафа на пол. На несколько секунд он замер в раздумье над кучей тряпья, затем вытянул первое, что попалось: черные джинсы, темно-синюю водолазку и, разумеется, фирменный корпоративный пиджак. Наскоро нацепив это все, Бэйби выскочил из квартиры, на ходу набрасывая голосовое сообщение для головного компьютера своих апартаментов – что проверить, что выключить. Всегда забывавший об электроприборах, Бэбилон не представлял, как люди жили до того, как появился управляемый извне дом.

Он зашел в лифт и нажал кнопку двадцатого этажа. Вообще-то выход к «метро» был и на пятидесятом, что, несомненно, ближе к его семьдесят восьмому, но с пятидесятого до его корпорации шел только один маршрут, который добирался через пол-Лондона. Гораздо разумнее было спуститься до двадцатого, сесть на поезд, шедший через исторический центр (то есть, как настоящее метро – под землей), и за десять минут добраться до нужной станции. Кроме того, лишнее время в лифте позволяло пригладить волосы и несколько секунд провести, прислонившись к стене и закрыв глаза – Бэбилон был классической «совой».

В метро царила духота, отчего спать захотелось еще больше. Бэбилон проклял все на свете, особенно мировой энергетический кризис и постоянно ломающиеся в честь этого кондиционеры. Спать хотелось неимоверно – не помогало даже то, что Бэйби сменил в своем персональнике любимые мелодии Вивальди на последний альбом «Drums’ lovers». Чтобы не заснуть окончательно, Бэбилон принялся глазеть по сторонам.

У дверей стояла весьма колоритная парочка. Первым был эдакий супербизнесмен – бритый налысо парень лет сорока, худощавый, подтянутый, в идеально сидящем классическом черном костюме и сияющей белой рубашке, с безумно дорогим, судя по отливу ткани, красным галстуком. Вторым был мальчишка лет двадцати, нарочито лохматый и небрежно одетый: широченная футболка навыпуск, широченные же штаны, ботинки на немыслимо толстой платформе и куртка с меховым капюшонном – сейчас, в середине мая. На голове у пацана красовались огромные наушники, и он ритмично раскачивался в такт музыке. Бизнесмен что-то напряженно доказывал в микрофон гарнитуры, а руками при этом перечислял парню особенности приготовления курицы в фольге. Мальчишка смотрел на своего партнера с легким пренебрежением.

Бэйби стало интересно, что говорит в микрофон этот яппи, ведь то, что он объяснял языком жестов, было и так понятно. Он снял наушники.

– Продавай! Меня не интересуют их идиотские прогнозы – сливай чертовы акции, я сказал! – кричал в свою гарнитуру бизнесмен (судя по услышанному – брокер). Руки его одновременно выводили: «Кардамон! Кардамон, а не корица!!! Понял меня?! Еще раз ошибешься, мой отец истерику устроит!» – Нет, я сказал – продавай!!! Я уверен, они упадут в цене, курс сейчас на пике! – «И не передержи, я тебя умоляю, как в прошлый раз!».

Юноша отвечал на это взглядом, полным равнодушной снисходительности. Музыка в наушниках молодого человека разносилась на весь вагон, но никто, разумеется, этого не слышал, кроме снявшего свои наушники Бэбилона.

«И как человечество жило раньше, когда не было возможности слушать музыку вне дома?» – думал он. Сама мысль о том, что слушать или не слушать музыку зависело не только и не столько от желания, сколько от возможности, поражала Бэйби до крайности. Он не мог себе представить, чем занимали себя люди в долгие часы путешествий, а ведь раньше любая дорога требовала больше времени. Прошлое – прошлое в глобальном смысле – пугало Бэбилона, но и завораживало. Пугало своей дикостью, необустроенностью, неприспособленностью к человеческой жизни, к простым человеческим потребностям, но, в то же время, его поражала сила духа живших тогда людей. Он снова надел наушники и переключился на Вивальди.

Поезд замедлил ход перед очередной остановкой. Брокер закончил жестикулировать, замолчал, властно взял юношу за подбородок, притянул его лицо к своему, жестко, как-то даже грубо, поцеловал, взмахнул напоследок: «Буду дома к семи!» – и вышел. Следующей остановкой была корпорация Бэйби, там обычно выходило полвагона, но на всякий случай Бэбилон предпочитал заранее подходить к дверям. Он стал медленно продвигаться к выходу, одновременно переключая персональник в режим телефона, чтобы позвонить Мэту и разведать обстановку. На время дозвона в наушниках Бэйби воцарилась тишина, и в этот момент он услышал за спиной справа от себя: