Страница 81 из 86
Наконец я нащупала подушку и, бес в меня вселился, что ли, — швырнула ею в Шона. Он кинул её обратно и попал мне в лицо. Я ухватилась за неё зубами и вовремя. Он оказался внутри. Сердце моё замерло, и он тоже замер. Потом отшвырнул подушку и притянул меня к себе. Чудом мы оказались на середине кровати. Лицо в лицо, грудь грудь, живот в живот.
— А теперь сама, — выдохнул он, сглатывая слюну. — Я ничего не буду делать. Почувствуй хоть что-нибудь.
Я уже чувствовала. Мы дрожали оба. Но это было бы и всё, если бы рука Шона не скользнула по моему животу вниз. Я откинулась на его вторую руку, давая свободу первой, и замерла. Наверное, слишком надолго, потому что Шон со злостью схватил меня за талию и дёрнул на себя. Ещё и ещё. Быстрее и быстрее. Я закрыла глаза, чтобы не видеть ни его, ни потолок, чтобы чувствовать только себя. Но вот мир остановился, руки Шона исчезли, и я рухнула на самый край матраса. Мир встал с ног на голову, но я всё равно увидела на полу телефон, который машинально схватила в гостиной, когда бежала одеваться, но так и не проверила сообщения…
— I’m so sorry. I actually need Rubber Joh
Шон подтянул меня на кровать, и мир встал обратно на ноги.
— Ты не должен извиняться, — едва слышно проговорила я, чувствуя во рту ужасную сухость. Кроме дождинок я ничего не пила. — Было бы много хуже, если бы ты не успел.
— Если бы я продержался ещё хоть полминуты…
— Шон, прекрати, — я провела рукой по колючей щеке. — Я тебя чувствовала, хотя не верила, что такое вообще возможно.
— Лана…
Я перехватила его руку у себя на животе.
— Я предпочту сейчас чай. Мне нужно это куда больше.
Шон сжал губы и опустил глаза:
— А этой кровати нужно новое покрывало, а мне душ. И можно не включать водогрей.
— Может, сплаваешь за одеждой? — почти не пошутила я.
— Не доплыву. Ты выпила меня до последней капли и ещё просишь чаю.
— Иди в душ. Я сама заварю чай.
Мне нужно было время побыть одной, отдышаться и одеться в конце концов. Я сделала это на кухне, где осталась моя одежда. Полотенца я пока отшвырнула ногой в сторону. Стирки нынче будет много. Сейчас же важнее протереть столешницу и попытаться думать за ней только о еде.
Жаль, Шон настолько больше меня, что в плечах не влезает ни в одну кофту, а так хотелось хоть чуточку прикрыть его тело. Куда улетучилось моё слоновье спокойствие художника? А потому что художник теперь не я. Это Шон рисует моё тело, вернее играет на нём, как на вистле, и слишком быстро начал брать верные ноты — неужто у него идеальный слух на женщин?
Чай обжигал грудь похлеще виски. Я проклинала свою привязанность к тонким спортивным лифчикам. Сейчас я мечтала о поролоновых чашечках, чтобы скрыть аффекцию. А предмет моих пошлых девичьих грёз преспокойно жевал бутерброд. Ему на меня плевать. Он перед собой куражится. Лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал. Я сейчас была его Эверестом.
— А не пойти ли тебе одеться? — не выдержала я.
Дождю голым он тоже надоел, а вот солнце выглянуло явно для того, чтобы им полюбоваться. Вот и нечего прятаться от него в доме!
— И принеси нашу одежду. Я запущу стиральную машину.
Шон кивнул, допил чай и ушёл. Фу… Я сразу кинулась в спальню, но не за покрывалом, а телефоном. Лиззи наконец написала, что у неё всё хорошо и даже спросила, как я там? Я плюхнулась с телефоном на пол. Она не про то спросила, она спросила как раз про это. Иначе бы написала «How are you? », а не «Are you having fun there?» О, да. Я отлично развлекаюсь в компании Шона Мура. Спасибо, Лиззи, за заботу!
Почему-то захотелось в ответ нахамить. Отомстить разом и за Шона, и за мои нервы… Но я написала просто «I’m totally fine»(Со мной полный порядок) и почти отослала, но в последний момент задумалась о разнице во времени. Чёрт, сколько сейчас в Нью-Йорке? Но проверять в телефоне не стало. Плевать! Моё сообщение в любом случае будет не ко времени. Лучше заняться стиркой. Это точно к спеху.
Шон нашёл меня подле стиральной машины. Барабан показался в этот раз особо маленьким и захотелось утрамбовать бельё ногой. Наконец он закрутился, и я вопрошающе взглянула на Шона: чем теперь займёмся? Пока нет покрывала, а оно не скоро высохнет.
— Хочешь ещё один урок на вистле?
Ещё один? Первый походил больше на облапывание ученицы. Но раз ученицу уже облапали, может выйдет какой толк от второго. Не тут-то было!
— Ну я же говорил тебе, что нельзя грызть дудку!
Я убрала её ото рта. Ты ещё помнишь, что говорил мне?
— Прижимай будто палец ко рту. И отверстия закрывать надо плотнее. Ну вот, видишь, получается…
Я всё вижу и у меня ничерта не получается. Я самая бездарная ученица, которую только можно вообразить. А тебе с детьми надо работать. Там важно хвалить за каждый чих, а меня не надо, пожалуйста. Час, убитый час жизни! Шон, ты ненормальный!
— Каждый день. Всего двадцать минут. И всё получится.
— У меня ничего не получится!
Я почти швырнула дудку на пол, но под тёмным взглядом Шона опустила руку.
— Это неправильный настрой. На всё неправильный. У тебя всё получится. Всё. Поняла?
После этих слов точно надо было отходить Шона дудкой. Нужна практика, да? Так вернёмся в спальню! Что время зря терять и придумывать ненужное никому времяпрепровождение!
— Машина закончила стирать, — опередил Шон моё предложение.
Как вовремя! Шон предложил поставить сушилку в спальню Лиззи, чтобы та не мешалась в гостиной. Я согласилась. Туда я заходить точно не буду, и это спасёт меня от лицезрения всего спектра одежды мистера Мура. Он ловчее меня уместил одежду на сушке — я-то только в России ей пользовалась… Когда-то давно.