Страница 55 из 86
— Lana, don’t waste your time on this piece of garbage! (Лана, не трать время на кусок мусора!)
Так Лиззи ласково назвала почтовый ящик, который я пыталась превратить в «piece of art» (произведение искусства), спасая зелёную краску, оставшуюся на палитре после завершения картины для Мойры. Жуткий оранжевый цвет скрылся под витиеватым орнаментом из трилистников, и я была довольна собой, а Лиззи — нет.
— Когда ты научишься ценить своё время?
Это она про мой поздний подъём? Виски вылечило и бессонницу, и голову, и простуду. Я чувствовала себя полной сил даже без пропущенной йоги. Впрочем, за неё я, к удивлению, нагоняй не получила. Наверное, Лиззи уже привыкла к моему отсутствию.
— Посмотри, как красиво! — заявила я примирительно, но мисс Брукнэлл повернулась ко мне спиной и вернулась к прерванной работе у озера. Самое время прогуляться до Мойры.
Акрил сохнет быстро, но я всё равно провела по холсту пальцами и, удостоверившись в его сухости, сунула полотно в холщовую сумку. Кружку я взяла в руку и молодой козой поскакала по лесной дорожке, пару раз задержавшись у кустов, завивших проволочный забор, тянувшийся вдоль всего поля. Малина оставалась зеленоватой, но её кислый вкус только усилил чувство дачи. Если бы сумка не оттягивала плечо, я бы замахала кружкой, как флагом. Вдали от собственной бабушки, я впала в неописуемый восторг, почувствовав себя внучкой. Внучкой, которую ждут.
Не знаю, кто сильнее обрадовался моему приходу, Мойра или Джеймс Джойс — обе прыгали вокруг меня, и визгливая тарабарщина ирландской бабушки была так же непонятна моему уху, как и звонкий собачий лай. Однако улыбка служила прекрасным переводом.
Кружка заняла почётное место в буфете, хотя мне пытались налить в неё чая. Я водрузила картину на стул, но Мойра будто нарочно обходила её стороной, а потом уселась к ней спиной и стала буравить взглядом кружева занавесок. На столе лежала фотография, к которой она тоже не прикасалась. Ей не могло не понравиться — я редко бываю настолько довольна работой, чтобы хлопать в ладоши, но сейчас меня распирало от гордости, как слона.
— Надо будет попросить Шона повесить, — наконец выдала Мойра, и я тут же попросила гвоздь и молоток, но мне отказали. Быть может, картину никогда и не повесят, только мне не скажут. Утешение пришло из-под стола: Джеймс Джойс била хвостом по скатерти и глядела на меня преданными глазами.
— Я тебя тоже нарисую. Только разрешение у твоего хозяина спрошу.
Я потрепала собаку за уши и подняла глаза — похоже, Мойра всё это время рассматривала меня. Пришлось даже плечи расправить. Но вердикт вслух мне не озвучили. Молчание начинало тяготить, и я сообщила грустные местные новости.
— Я не пойду на похороны, — отчеканила Мойра с каким-то вызовом, будто я действительно принесла ей приглашение. — На чужие больше никогда. Я бы и на свои не пошла, но придётся.
На такие шутки не смеются, но я не сдержала улыбки.
— И всё же я мечтаю успеть побывать на свадьбе.
Здесь точно следует молчать. Сердечные дела Шона интересуют меня в последнюю очередь, и я не собираюсь пытать его про Лондон, сколько бы Мойра того ни желала.
— Ой, я же пирог для тебя испекла! — подорвалась Мойра, чуть не опрокинув стол.
Я запихнула в рот остаток печенья. Если заявлюсь домой с яблочным пирогом, Лиззи меня сожрёт. Но отказаться шансов нет.
— Я не знаю, как отблагодарить тебя за картину…
Лучшей благодарностью будет радость, которую доставит Мойре её созерцание, потому я вновь предложила самостоятельно вбить гвоздь. После курсов трёхмерного дизайна я умею пользоваться и дрелью, и электропилами. Да, я не умею менять замки и краны — на это существуют мастера. Но Мойра осталась непреклонной. Возможно, ей просто нужен повод заманить к себе Шона и не дать тому уйти в традиционный запой. Хотя если он успеет на похороны фермера, его ничего не спасёт.
Я забрала собаку и добежала с ней до озера. Джеймс Джойс долго давила лапами кувшинки у самого берега, пока я не швырнула в воду палку. Сегодняшний денёк выдался довольно тёплым, и я оставила куртку дома. Теперь хотелось снять и футболку, но пришлось ограничиться закатыванием рукавов. И всё же, когда Джеймс Джойс отряхнулась подле меня, мне стало холодно, но она со щенячьей радостью готова была оббежать со мной всё озеро, но я ограничилась тропинкой к коттеджу Мойры. Та уже разлила по тарелкам баранье рагу. Джеймс Джойс выхлебала свою порцию за минуту, а мне пришлось медленно пережёвывать крупные куски овощей, чтобы сохранить лицо.
Когда я собралась уходить, Джеймс Джойс ринулась к двери. Мойре пришлось схватить её за ошейник. Собака вырывалась и скулила. Я потрепала её за ухом:
— Завтра возвращается твой хозяин. Не скучай!
Я спрятала пирог в пустую сумку, и он бил по бедру. Пришлось взять его в руки.
— На что ты обменяла картину? — спросила Лиззи, когда я опустила тарелку на стол.
— Яблочный пирог.
Лиззи промолчала, но лицо её потемнело.
— Где ты умудрилась так вымазаться?
Я глянула на штаны — Джеймс Джойс изрядно потопталась по мне. Придётся стирать — губка не поможет. Я потрогала джинсы, которые повесила на сушилку перед отъездом: они оставались влажными. Чёрт! Я даже ногой топнула, но опустить её не успела. Руки Лиззи сомкнулись на моей талии: одна поползла вверх, другая вниз под резинку бикини. Мы стояли на сквозняке. Я специально подвинула сушилку ближе к двери и сейчас жалела, что сняла грязные джинсы раньше, чем проверила новые на сухость. Впрочем, сейчас мне нужны будут не только сухие штаны… Сквозняк прошёлся по ногам и мурашками поднялся по позвоночнику, где Лиззи поймала его губами прямо на моей шее.