Страница 37 из 86
— Do not overdo your work, Lana. (Не переусердствуй, Лана.)
Либо Лиззи научилась летать по воздуху, как фейри, либо я настолько погрузилась в работу, что перестала слышать мир вокруг себя без всяких наушников. Я кивнула и обернулась. Лиззи не только успела сменить рабочую одежду, но и зачем-то взяла сумку.
— Я съезжу в магазин сама, — ответила она на мой вопросительный взгляд.
Несостоявшийся вчера из-за деревенского концерта поход за продуктами планировал стать сегодняшним, но выдернутая мной ручка входной двери грозила нам вынужденной голодовкой.
— И оставишь меня наедине с Шоном?
Я думала развеселить Лиззи, но только нагнала на её лицо больше тени.
— Наедине с холстом! — отчеканила она. — Я не собираюсь голодать, ожидая, когда его величество соблаговолит к нам пожаловать. Уже прошло два часа. Достаточно времени, чтобы переплыть озеро. Уверена, скажи я не про поломку двери, мистер Мур был бы более расторопен.
Я опустила кисти в банку с водой и вытерла руки о висевшую на мольберте тряпку.
— Ты злишься?
— Да, — В голосе действительно звучала неприкрытая злость. — Но не на тебя. Не люблю портить людям бизнес, но я вряд ли смогу заставить себя оставить на сайте хороший отзыв.
— Лиззи, это Ирландия, — я старалась говорить с улыбкой. — Не Калифорния и тем более не Нью-Йорк. Здесь никто никуда не спешит.
— А я спешу в магазин!
Я лишь покачала головой, глядя на захлопнувшуюся за Лиззи дверь.
— Могли бы оставить незапертой, — бросила я уже в пустоту. — Это Ирландия!
Портрет действительно уже не требовал дополнительных мазков, но я настолько вошла во вкус, что не могла остановиться. Изначальная мысль написать детей Падди в манере Серова разбилась о молчаливый взгляд Лиззи. Подумав, я решила, что хозяин паба также может принять размашистые мазки за непрофессионализм, потому выбрала поп-арт. Одним выстрелом я убивала двух зайцев: платила за ужин и получала готовую работу для портфолио иллюстратора. Действительно холст превратился в настоящий плакат. Оставалось лишь написать на гаэлике «Плодитесь и размножайтесь», хотя это следует скорее писать на латыни… Впрочем, оба языка для меня являлись одинаковой китайской грамотой даже с гугловским переводчиком.
В ушах теперь звучали песни Чижа, чтобы отвлечь меня от мыслей о злополучном замке. Я просто хотела закрыть плотнее дверь, когда отправилась вызволять из машины шерстяную кофту. Счастье видеть Шона грозило вылиться в несчастные разговоры с Лиззи. Только бы она вернулась раньше него!
Мои манипуляции с кистями напоминали уже танец с саблями. Пора вымыть их и выпить чаю, не ставя сей жидкости никакого номера. Я как раз решила завершить свой танец после фразы «Ему наплевать, что не твёрд его шаг, и что нелепы его слова…» Слишком нагло они резанули мне слух. Развернувшись на одной ноге на девяносто градусов, я так и застыла в позе цапли, узрев перед собой того, о ком подумала, слушая Чижа. Со злостью я выдернула из ушей наушники, будто проехалась пятерней по гладко выбритой, в этот раз без кровоподтёков, щеке Шона.
— Work away! (Продолжай работать!)
Ирландец отлепился от угла гостиной и с улыбкой сделал шаг к мольберту, но, напоровшись на мой непонимающий взгляд, прохрипел:
— Continue painting or dancing. Whatever you're doing… Don't pay attention to me. (Продолжай рисовать или танцевать. Я не совсем понял, что именно ты делаешь... И не обращай на меня внимания.)
Затем откашлялся и махнул в мою сторону рукой, в которой я только сейчас заметила банку. Ни писать, ни танцевать я больше не собиралась. И с превеликим удовольствием не обращала бы внимания и на него. Но пойманная врасплох, я никак не могла вернуть потерянное спокойствие.
Он прошёл в кухню и, опустив банку на столешницу, обернулся.
— Обещанное варенье. Всё искал повод принести его и не расстроить мисс Брукнэлл.
Его улыбка вновь приобрела кошачью скользкость.
— Ты её уже расстроил. Она ждала твоего прихода всё утро.
— Дурак, — Шон по-детски обиженно поджал губы. — Следовало предупредить, что поеду в магазин за новым замком.
Теперь настал черёд краснеть мне, и, чтобы спрятать растерянный взгляд, я уставилась на сломанную дверь. На пороге действительно лежала коробка с новым замком.
— Мне стыдно.
Я действительно почувствовала раскаяние и за свою безрукость, и за невыдержанность Лиззи.
— Замок давно следовало заменить. Да и прокладка обтрепалась. Всё хорошо. Я, пожалуй, даже обрадуюсь, если ты сломаешь ещё что-нибудь.
Я оставила паузу не заполненной, не зная, как воспринимать сказанное. Уж слишком явственно дрожал на согнутой руке кельтский крест. Я молила Лиззи вернуться скорее.
— Отец делал здесь ремонт с большой любовью. Он купил коттедж для меня и Кэтлин, надеясь, что я вернусь домой. Но мне не с кем было уже вернуться и до его похорон я не переступал этого порога. И, признаться, я не люблю сюда приходить из-за неконтролируемых мыслей. Я рад, что сейчас у меня есть возможность думать о тебе, а не о своих неудачах.
Я постаралась сохранить королевское лицо, проклиная Шона за начало новой игры. Желание защитить его перед Лиззи мгновенно улетучилось.
— Я не собираюсь становиться твоей удачей.
Шон смолчал. Я тоже молча направилась к раковине, чтобы вымыть кисти. Шон вернулся к двери, и, когда я обернулась, та уже лежала на полу.
— Попробуй варенье, — сказал Шон, продолжая возиться у основания двери.
К моему удивлению, вместо розового варенье оказалось нежного жёлтого цвета. Шон объяснил, что в ревень добавлен апельсин. В желе действительно плавали крошенные апельсиновые корки, и по вкусу варенье сильно напоминало апельсиновый мармелад.
— Только не говори, что и его ты варил сам.
Заметив замершую на губах Шона улыбку, я отложила ложку. Надо научиться есть варенье, не слизывая плотоядно с ложки.
— Я мог бы соврать, и ты бы поверила, — Дверь вернулась на петли, и он направился ко мне, заставив непроизвольно вжаться в стул. — Но я скажу правду: это творение принадлежит моей соседке.
Он прошёл мимо меня к раковине и вернулся к двери с ножом, чтобы открыть коробку. Пришлось вновь почувствовать себя дурой и заесть обиду вареньем. Шон работал молча, а я не могла оторвать от него взгляда, вдруг поняв, что худеть ему незачем.
— Please do me a favor… (Пожалуйста, сделай мне одолжение...)
Я сразу отвела взгляд и принялась придумывать артистические причины рассматривания его фигуры.
— Grab this pliers. (Подай эти плоскогубцы.)
Я вновь выдохнула, в два прыжка оказалась у двери и протянула плоскогубцы. Шон держал пальцами новый замок, а взглядом вырез моей кофты.
— What? — не выдержала я наглого рассматривания.
— I'm just trying to say it politely… — Его выговор стал до безумия тягучим. К чему в этот раз вежливость? Он прямым текстом уже предложил раздвинуть перед ним ноги. (Как бы сказать это повежливее...) — That's not fecking pliers. I shouldn't expect you to know… (Это не чертовы плоскогубцы. Хотя ты и не должна была знать, что это такое...)
Я схватила с пола второй инструмент и сунула в руку Шону, не сказав и слова. Затем отыскала на диване брошенный вистл и вылетела с ним через французские двери к озеру, найдя хороший повод исчезнуть из дома, уверенная, что не сумела скрыть горящие стыдом щёки. Ни с кем прежде я не чувствовала себя такой дурой! И дело даже не в другом языке, а в мыслях — не разберёшь, на какую волну Шон в данный момент настроен.
— You know nothing about pe
О, да, я не только в вистлах, я и в мужчинах ничего не понимаю! Неизвестно, сколько прошло времени с начала моего терзания дудки, потому не знала, что стало причиной прихода Шона: поставленный замок или заболевшие уши. Он присел на край шезлонга, и я покорно вложила дудку в протянутую руку.
— Здесь всего два секрета: правильно дуть и плотно закрывать дырки. Смотри. Приставляешь к ямочке на подбородке и медленно поднимаешь к губе. Не надо зажимать ни зубами, ни губами. Достаточно коснуться верхней губы. Гляди, я держу вистл почти вертикально.
У Шона вышел чистый звук. Без всяких «сквиков» и «скваков». Пальцы его плотно лежали на отверстиях.
— Дырки закрываешь подушечками. Если слышишь писк, то часть дырки осталась незакрытой. Теперь твой черёд, если ты не брезгуешь музыкальным поцелуем.
Под его испытующим взглядом я заставила себя не вытереть дудку. И даже выдержала музыкальное объятие, когда его пальцы легли поверх моих.
— Немного плотнее, а теперь приподнимай пальцы один за другим.
Его глубокое дыхание заглушало жалкий писк дудки, но я продолжала дудеть, боясь освободить губы.
— Sorry for interrupting you, guys. I just want to say thank you for the door. (Простите за вторжение, ребята. Просто хотела поблагодать вас за дверь.)
Голос Лиззи прозвучал визгом плетки, но я не смогла дернуться, окольцованная Шоном, а он нарочно медленно освободил меня и дудку.
— My pleasure, Maʼam. (Никаких проблем, Мэм.)
Я ждала, что Шон поднимется с шезлонга. Напрасно. Лиззи тоже это поняла и развалилась на втором, закинув ногу на ногу. Мои же коленки были стиснуты сильнее вистла.
— Лана попросила тебя попозировать для неё или опять забыла?
Я продавила шезлонг, пригвожденная острым взглядом Лиззи.
— Обнаженным? — Как ни в чем не бывало улыбался Шон, продолжая касаться коленкой моего бедра. Улыбка на лице мистера Мура была открытой и искренней, и Лиззи не замедлила продолжить её фразой:
— Допустим.
— А если я…
— И первый, и второй вариант нас устроит, — улыбнулась холодно Лиззи, заставив меня задрожать ещё сильнее, лихорадочно соображая, что могут означать её слова. Они явно вступили в неведомую мне словесную перепалку.
— А третий вариант? — лицо Шона светилось изнутри, будто под кожей в раз вспыхнули сотни светлячков, хотя на его лице не было и намека на веснушки.
— А на третий вариант, прости, фантазии не хватает.
Шон перевел взгляд на меня.
— А у мисс Донал?
Он не просто повернулся в мою сторону, он чуть ли не прилег мне на плечо. Я выдержала чеширский взгляд и качнула головой, оставляя Лиззи самой выкручиваться из жаркой ситуации.
— Ну, — рассмеялась наконец Лиззи. — На роль Камиль Клодель не рассчитывай. Женщины, в отличие от мужчин, абсолютно спокойно рисуют обнажённые тела. Редкие из нас, как Диего Ривера, спят со своими моделями. И насколько я знаю Лану…
Теперь я поняла, о чём шла речь. Лиззи принялась за старое, а Шон и не прекращал свою игру. А я? Что оба ожидали от меня?
— И вообще, ни в коем случае не хочу обидеть тебя, Шон, — тягуче пела Лиззи. — Не у всех мужчин встаёт во время позирование. Стойка на пьедестале отличается от стойки в постели. Студенткой я откликнулась на одно объявление. Мужик мечтал, чтобы его написали обнажённым и обязательно с эрегирующим членом. Он предупредил, что будет вынужден мастурбировать, и спрашивал, не смутит ли меня подобное…
— И вас не смутило, мэм, да?
Меня восхищала выдержка Шона и возмущало поведение Лиззи, но я не знала, как разрулить ситуацию.
— Ещё мы обе любим рисовать обнажённых велосипедистов, — проговорил мой язык раньше, чем мозг дал на то разрешение.
— Правда?
Теперь, кажется, я горела не только от взгляда Шона, но и от прикосновение его щеки, хотя и понимала, что между нами оставались всё те же дюймов десять.
— В Сан-Франциско проводят велогонку без одежды. Участвуют и мужчины, и женщины всех возрастов, — продолжала я молоть языком, стараясь смотреть мимо обоих.
— Не знаю, как там внизу устроено у вас, женщин, но мужикам я не завидую, — И тут же добавил: — И у тебя не возникало желание поучаствовать не в качестве художника?
— Нет, — ответила за меня Лиззи. — Но она достаточно позировала обнажённой. Так каков ваш ответ, мистер Мур?
Улыбка наконец сползла с лица Шона.
— Зависит, что я получу взамен.
Я ни разу не слышала такой серьёзности в голосе ирландца.
— Вы ждёте, что Лана вам заплатит, мистер Мур?
— А вы предлагаете мне отдать своё тело бесплатно?
— Отчего же… — Лиззи достала из сумки телефон и начала что-то искать. — Я не знаю ваших местных расценок.
— Вы сравниваете меня со шлюхой?
— Если вы желаете, чтобы вам заплатили, мистер Мур…
— Нет, не желаю.
Шон так резко поднялся с шезлонга, что чуть не опрокинул его вместе со мной.
— Значит, Лана получает ваше тело бесплатно? — не унималась Лиззи.
— Это означает, что моё тело остается при мне. Был рад увидеть вас в хорошем расположении духа. С коттеджем теперь нет никаких проблем. Что ж, думаю, мне пора…
Лиззи молча проводила его взглядом и не сказала и слова на прощание. Я тоже молча слушала через оставшуюся открытой французскую дверь, как Шон собирает в гостиной инструменты. Он пришёл пешком и отправился домой по берегу озера. Я взглянула в глаза Лиззи. Они были темнее озёрной воды. Я поднялась с шезлонга и шагнула на тропинку, в душе желая, чтобы меня остановили. Но Лиззи продолжала молчать.
Шон скорым шагом дошёл уже до середины озера, потому разумнее было сначала окликнуть его, а потом уже догонять. Однако он решил сделать вид, что не слышит меня, но я всё равно рванула следом и, уже увязнув в траве, окликнула вновь. Шон не обернулся, но шаг заметно сбавил, и я сумела догнать его, не растеряв последнее дыхания.
— Шон, извини…
Он обернулся и покачал головой.
—Тебе незачем извиняться.
Я опустила глаза.
— Но если ты всё же чувствуешь за собой вину, — елейность его голоса заставила меня поднять глаза. — То можешь помочь мне закончить очень важное дело и лично поблагодарить мою соседку за варенье. И за хлеб. Я не говорил мисс Брукнэлл, что пек его сам. Это она так решила.
— И что это за дело?
Для полного счастья мне только знакомств с его женщинами не хватало. И улыбка на лице ирландца не предвещала ничего хорошего.
— Установить на кухне новый кран. Работы на полчаса. Может, час. Зависит, насколько Мойра нынче словоохотлива. Впрочем, надеюсь, что она переключит внимание с крана на тебя и даст его спокойно установить без старушечьего ворчания.