Страница 20 из 28
- У-у-у! У-у-у! У-у-у-у!
Время койота,, традиционный апогей собирающихся у Сэнди тусовок, остальная компаха подхватывает этот вой, ребятки воют изо всех сил, их слышно, наверное, до самого Хантингтон-Бич. Все отлично.
Эйб выходит на балкон, теперь он чувствует себя прекрасно. Таща нет как нет, хотя балкон - то самое место, где его и искать: Таш не любит находиться в помещении без крайней к тому необходимости. Он даже живет на крыше, поставил там палатку - и живет. Эйбу это нравится. Таш, ближайший его друг, чем-то похож на холодную, соленую волну Тихого океана.
Таша нет, зато есть Джим. Джим - тоже друг и хороший парень, и это точно, только вот иногда... Уж больно он серьезный, какой-то не от мира сего. Эйбу нужно иметь вполне определенный настрой, чтобы врубаться в Джимово глубокомыслие. А может, и не глубокомыслие это, а что другое, только какая разница - сейчас такого настроя нет.
- Эй, слышь, привет, - говорит Эйб. - Как оно? - Не многовато ли было в той пипетке?
- Прекрасно. А ты ведь сейчас со смены, да? У вас-то там как?
Вот об этом-то сейчас и не хочется.
- Лучше некуда. - Джим спрашивает, значит, ему не по фигу, и это великолепно, только Эйбу хотелось бы немного отвлечься, желательно с Ташем или кем-нибудь из девиц. Потрепаться малость - и домой.
Таша все нет и нет, зато, к полному изумлению Эйба, на балкон выходит Лилиан Кейлбахер.
- Привет, Лилиан! Даже и не думал, что ты знаешь Сэнди.
- А я до сегодня и не знала. - Она, похоже, в полном отпаде, что была представлена такой знаменитости, и это забавно, ведь Сэнди знаком буквально со всеми.
Лилиан лет восемнадцать, а может, и того нет, белокурый, загорелый ребенок со свежим, хорошеньким личиком и живым, невинным интересом ко всему окружающему. Ее мать - как и матери Джима и Эйба - твердая, непреклонная прихожанка крохотной церквушки, в которую они ходили еще детьми. Матери так и сохранили свое богомольство, Эйб и Джим, подобно всей остальной цивилизации, отпали от Бога, а Лилиан... она, возможно, в каком-то промежуточном состоянии, правда, кто там про нее знает. Вот же черт, виновато думает Эйб, и что она забыла на такой тусовке, нечего ей здесь делать. И сразу - почти смеется. А сам-то он - кто такой, что так рассуждает? Он замечает, что непроизвольно спрятал пипетку, и думает, что даже оскорбляет Лилиан, глядя на ее молодость и неопытность сверху вниз. Да и вообще, сейчас уже второклашки закапывают в глаз. Он предлагает ей пипетку.
- Нет, спасибо, - качает головой Лилиан. - У меня от этого голова кружится, а больше ничего.
- Рад за тебя, - смеется Эйб. Он капает по разу в каждый глаз и снова смеется. - А чего ты тут делаешь? Последний раз, как я тебя видел, тебе было лет тринадцать, кажется.
- Возможно. Но ведь это проходит.
- Да, - хохочет Эйб. - Проходит, это уж точно.
- И я, возможно, понимаю значительно больше, чем ты думаешь.
Лилиан подвигается к Эйбу, в широко раскрытых глазах прямо светится призыв к непосредственным действиям - такой детский и откровенный, что у Эйба даже мелькает мысль, а не опытная ли это соблазнительница, умело притворяющаяся ребенком. Эйб хохочет и видит, насколько Лилиан обижена, она мгновенно съеживается, уходит в себя, словно морской анемон, когда его тронешь пальцем. Ну, с этой все ясно, она понимает не больше, чем он думал, а, пожалуй, еще и меньше. Малявка, одним словом.
- Тебе не нужно сюда ходить.
- Обо мне можешь не беспокоиться, - презрительно фыркает Лилиан. - И мы с моей подругой Маршей все равно скоро уходим, сегодня я ночую у нее.
Господи ты Боже.
- Ну, вот и хорошо. А как твои родители?
- У них все в порядке.
- Передавай привет.
- Сказав, что передаст, Лилиан удаляется к своим подружкам, одарив Эйба напоследок очаровательнейшей из улыбок. Эйб вспоминает, какой заход делало на него это дате, и разражается хохотом. Возможно, она вознамерилась получить от своего симпатичного, потрясного старого знакомого первый в жизни поцелуй. А ведь и правда хорошая девочка, у Сэнди ей совсем не место; Эйб чувствует большое облегчение, когда Лилиан вместе со своими - такими же зелеными - подружками хихикающей стайкой направляются к двери. Отважное знакомство с вертепом разврата закончилось вполне благополучно.
Еще большую радость чувствует он через полчаса, когда из бассейна притаскивают Таша - голого, мокрого и в полном отрубе. Подружки Анджелы, которым Сэнди дал коллективное прозвание Шустрые Шлюшки, отвели Таша к имитаторной серфинговой доске и уговорили его, непрерывно хихикая, покататься по проецируемым на видеоэкран волнам, что Таш и выполнил - с идеальной, несмотря на весь свой отруб, грацией.
- Э-гей! - кричит он, явно не замечая ничего, кроме своей волны великолепной, двенадцатифутовой высоты "трубы". Эрика, союзница Таша, смотрит на него весьма неодобрительно.
- Слышь, люди, - неожиданно оживился Джим, - вот так, с раскинутыми руками, он точно как статуя Посейдона из Афинского музея, я сейчас, подождите секунду.
Подойдя к видеопульту, он пощелкал на клавиатуре, и волна сменилась неподвижным изображением статуи: покрытая патиной бронза, бородатый мужчина, готовящийся метнуть дротик, вместо глаз - пустые ямы; Таш взглянул на Посейдона и мгновенно принял ту же позу. Потолок чуть не обрушился.
- Да он же и вправду копия, - крикнул кто-то, перекрывая общий гвалт.
- Даже глаза точно такие, - со смехом добавил Джим. Таш отозвался негодующим рычанием, но позы не изменил.
Привлеченные оглушительным хохотом Эйба, к нему подсели две Шустрые Шлюшки, давние члены клуба поклонниц Эйба Бернарда; гибкие тела Инес и Мэри плотно прижались к нему с обеих сторон, их пальцы начали перебирать его волосы. Да, блаженство не стесненной никаким союзом свободы...
Эйб положил руку на талию Инес, но тут же почему-то - может быть, виной оказалась податливость теплой плоти? - перед его глазами встала сегодняшняя раненая женщина. Только что вытащенная из сплетения искореженного металла, неестественно согнутая, залепленная пластырем, засунутая в корсет, окровавленная... Хрен с ним со всем. Тут же - резкие спазмы в желудке. Эйб изо всех сил обнял Инес, зажмурился и кое-как придал своему лицу нормальное выражение.