Страница 42 из 98
Ни Лютый, ни его дружки не помнили о своих преступлениях. Никто из них не узнал в молодом начинающем бандите маленького мальчика растерзанной семьи. А Шрам все эти годы учился целеустремленности, зарабатывал авторитет. Это позволяло продвигаться выше, от уличной шпаны до уважаемого в преступном мире человека, нужного Ворам. Все во имя одного. Шрам знает: если не победить врага — он убьет тебя. Или это сделает за него боль неотомщенности, выгрызающая душу изнутри до тонкой оболочки…
Гутьеррес очень долго смотрит в глаза, напряженно ждет решения. Возвращаясь из воспоминаний, Шрам решает заключить сделку, мысленно прокручивает схему. Он предусмотрителен, способен предугадывать ход событий, уверен в себе, но рисковать не любит. Предпочитает обдумывать каждый шаг перед тем, как действовать.
Чем он рискует, решив помочь. Ничем кроме денег. Они легальные. За это дело не пришьешь. Весь риск состоит в ином: с проблемой Гутьерреса у Шрама появляется шанс. Если упустить его, потом можно и пожалеть. План большой травли готов заранее. Шрам шлифовал его долго, взвешивая, перерабатывая со всех сторон, отбрасывая лишнее, сомнительное, невозможное. План был. Человека не было.
— Хорошо. Вот мое условие, — говорит Шрам, письменно излагая свои требования. Пока Гутьеррес читает, владелец ночного клуба впивается в него острым вниманием, опершись локтями о столешницу, кладет подбородок на переплетенные пальцы. Первая реакция очень важна: любая эмоция, любой проблеск мысли в глазах, любое телодвижение.
Почти сразу же Гутьеррес преисполняется злобной решимости. Заиграв скулами, он поднимает целеустремленный взгляд.
— Эту тварь я готов… — жестко произносит полицейский и осекается, остановленный предупредительным жестом. Вероятно думая об иной отработке, теперь он уверенней выпрямляет спину. — Согласен!
Шрам тщательно сжигает исписанный листок в пепельнице и достает чистый.
— Сюда больше не приходи, чтобы не случилось, — говорит он, быстрым почерком заполняя безупречную белизну бумаги.
«К ночи через посредника получишь необходимую сумму вот в этом месте…» — пишет Шрам, назначая время и указывая адрес. Гутьеррес кивает. Шрам пишет снова, — «сегодня-завтра разберешься со своей проблемой, а послезавтра тебе передадут подробные указания к действию, деньги, бумаги, записи и прочее. Время и место те же. Сам ни во что не ввязывайся. Сделай дело через вторые, желательно третьи руки. Чтоб клубок не то, что до меня — до тебя назад не раскрутили. Будут дополнительные вопросы, проблемы или внештатные ситуации, приходи туда же и жди. О результатах докладывать не надо. По событиям сам пойму в расчете мы с тобой или нет» — гласит листок бумаги, перед тем как сгореть.
— Все запомнил? Перечитай насколько раз.
— Запомнил. Справлюсь. Лишнего никто не узнает, это и в моих интересах, — напоследок добавляет на всякий случай Гутьеррес.
— Знаю. Справишься. Если откажешься, либо информация попадет не к тем людям независимо от причин — умрут те, за которых ты пришел просить сегодня, — сухо говорит Шрам. Ему нужны гарантии.
Прощаясь, Гутьеррес удаляется заметно обнадеженным. Он думает, легко отделается, и это читается в нем словно в раскрытой книге. Не знает еще проигравшийся полицейский, заигрывающий с сильными, что уцелеть не сможет. Владелец ночного клуба и ему подобные в своих делах обходятся без свидетелей. А жена и дочь Гутьерреса, разве что полицейский успеет их выкупить, останутся жить. Жить можно и без пальцев.
Проклятая перестраховка. Шрам закрывает глаза и трет руками лицо. Сколько еще придется положить людей на пути к уничтожению кровавой империи старого садиста?