Страница 73 из 83
Из храма Софийского вышел Олег Иваныч, прихрамывая, за упокой одну свечку поставив и две - во здравие. На ворон покосясь, во владычные палаты поднялся, по крыльцу каменному, с перильцами узорчатыми. Обрадовался ему Феофил-владыко - не чаял уж и живым увидеть. Усадил, пирогами потчевал, про Москву расспрашивал, про Ивана... То понятно - хоть и осталось покуда вече в Новгороде да Господа, а все одно - под Иваном теперь город, словно девка базарная. Хмурился Олег Иваныч - уж слишком легко расстались новгородцы со свободой. Пока-то вроде не очень-то чувствуется, ан погодите, вспомните еще вольные времена, когда кровью своею умоетесь. Пожалуй, лучше всех понимал это Олег Иваныч - видел и Новгород, и Москву, с Феофилом знаком был, и с Иваном Васильевичем, князем великим. Мог сравнивать. Да, может, и беспорядливо было в последнее время в Новгороде, да, бояре знатные, почитай, всю власть забрали - однако не то, что в Москве. Один человек там свободен Иван, остальные - пыль под ногами его. Почувствуют то и новгородцы скоро, и чем сильнее будет Иван - тем меньше свободы. И так уж шныряют по городу московские служилые люди - выискивают чего-то, вынюхивают. Ничего, был уже подобный позор у Новгорода - мир Ялжебицкий, да оправился город. Выстоит и на этот раз. Верил в то Олег Иваныч.
Мясной день на Торгу был сегодня. Туши мерзлые, свиные, да бычьи, да прочие на поддонах красными рядами лежали. Тут же их и рубили - продавали, что кому надо: кому бок, кому окорок. Потроха окрест кровавились - сороки с воронами их по округе растаскивали. Кричал народ - торговался...
С грустью смотрел на Торг Олег Иваныч, в родной город возвратился, оказалось - чужой город-то! И не было теперь у Олега Иваныча в городе этом ни кола, ни двора. Усадебку на углу Ильинской и Славны московские дьяки конфисковали. С подачи боярина Ставра. В большую силу вошел боярин - старых знакомых и не узнавал совсем, так, цедил что-то сквозь зубы, когда кланялись. Тех, кто спину не гнул, - а таких еще много было, не привыкли к московитскому рабству - примечал особливо, потом мстил. Феофил Олега предупредил - чтоб опасался Ставра, да Олег-то Иваныч куда как лучше владыки то знал. Вообще не хотел заезжать в Новгород, да все концы здесь остались. На дальний погост, Софью с Гришаней вызволять, один не поедешь. Спутники нужны, люди верные. А где их взять-то? Оглоеды с дедкой Евфимием смертию геройскою в битве Шелонской пали, так же и Пафнутий, старый слуга скособоченный, да и Акинфий-сторож. Вечная им память, упокой, Господи! Геронтий, палач-лекарь? Исчез куда-то Геронтий после Шелонской битвы, может - и сгинул, а может - на чужую сторону подался, никак невозможно ему было под московитами. Дай Бог, выбрался Геронтий, в таком разе - счастия ему и удачи... ну, а ежели все ж таки сгинул - то Царствие Небесное... (В Выборге-городе в тот момент икнулось Герозиусу-лекарю - тот тоже об Олеге Иваныче да о всех знакомцах Бога молил, не навечно в Выборге поселился Геронтий - выждать решил чуть, а как уляжется все - обратно в Новгород пробираться...)
Панфил Селивантов не успел к Шелони - только что от свеев вернулся. Контакты наладил - купцы тамошние еще звали. Приехал домой - а тут такое... Ополченьем Панфил заведовал - что на стенах новгородских врага ждали. Не дождались. Уехал Панфил в Тихвинский посад - кузнецы тамошние далеко искусством славились, - покуда в Новгороде не до замков - тихвинцы на то сгодятся. Шелонь - Шелонью, а торговлю бросать нельзя - кушать нечего будет. Короче, не было Панфила в Новгороде...
Олексаха? Тоже наверняка погиб. Хотя... Все домочадцы с Ильинской на глазах погибали, а вот Олексахиной смерти не видел Олег Иваныч, как, к слову, и Геронтия. Так, может, и жив? Скорее всего... А где может быть Олексаха? Либо на Нутной, у Настены своей, либо - на Торгу. Ехать надобно.
Не советовал Феофил-владыко по городу ездить, ой, не советовал. Узнают, доложат Ставру - не было бы беды! В монастыре бы лучше схорониться дальнем... Кивал Олег Иваныч согласно, владыку слушая, а сам свое думал. Настену на Нутной улице - сожительницу Олексахину - навестить обязательно надо было. Не объявлялся ли сбитенщик? Да и Ульянка там должна гужеваться... ежели довез ее Стефан Бородатый, дьяк государя московского.
Полушубок медвежий надел Олег Иваныч, воротник поднял, шапку бобровую на глаза. Поди - узнай. На конюшне с разрешения владыки лошадь взял белую. Стегнул, поскакал к мосту.
Клубился, кричал, волновался Торг. Все как и раньше, по-прежнему. Словно не было и нашествия московитского.
- А вот пироги, пироги! С визигой, лещом, белорыбицей! С пылу, с жару, кричат до пожару!
- Возьми, возьми, борода, грудинку - не пожалеешь! Да как же тоща-то? Зато навариста!
- Сбитень, сбитень, горячий...
- Пироги...
Задумался Олег Иваныч, чуть не сбил сбитенщика. Отпрянул тот, ругнулся матерно... Оглянулся Олег Иваныч, к плети рука потянулась - осадить нахалюгу.
Вместо чтоб бежать, наклонился сбитенщик, камень со снегу поднял, зыркнул нагло. А ну, попробуй, перетяни, боярин, плетью - зубами своими подавишься! Нет, не растеряли еще новгородцы свободы!
Плюнул Олег Иваныч, поворотил коня.
Оглянулся: ан сбитенщик-то - за ним! С камнем!
Ах, ты так?
Выхватил Олег Иваныч кинжал, зубы сжал яростно.
Глянь - а сбитенщик прямо к нему бросился:
- Олег Иваныч, ты ли?
Повезло Олексахе - удалося после Шелони к Новгороду пробраться. На усадьбу Ильинскую не ходил - опасаясь, у Настены жил тайно. Редко когда в город наведывался, да все ж приходилось - жить-то надо. Прежнее занятие свое вспомнил. Ульянку - прижилась-таки у Настены девка! - сбитень варить научил, сам и ходил на торжище. Не схватил никто Олексаху, хоть многие знали Ставру-то боярину не до него было: с конкурентами, пес, расправлялся, доносы дьякам московским строчил денно и нощно. Потому и жив пока Олексаха, слишком уж человечек мелкий.
- Не очень-то надейся, паря. Такая сволочь, как боярин Ставр, и самого мелкого человечишку вспомнит, будь уверен! - усмехнулся наивности Олексахиной Олег Иваныч. - Ну, на Нутную, да побыстрее... Нечего нам тут зря светиться.
В просторной избе Настены и ночевали. Настена - баба справная - детям своим строго-настрого запретила со двора выходить - не сболтнули чего чтоб. Ульянка - а и не узнал поначалу ее Олег Иваныч - в уголке стояла смущенно... потом не выдержала, на шею бросилась.