Страница 72 из 83
Из оврага выскочив, Степанко оврагами, оврагами ломанулся. К околице выскочил - люди. Эх, не судьба к лесу. Значит - вон та дорожка, к Жабьеву. Там, может, и Харлама повстречать удастся, а то и самого господина Силантия, служилого человека княжеского.
...Охотники по лесу ехали не торопясь. Впереди - Онисим Вырви Глаз, староста церковный. Рогатина при нем, за плечами лук со стрелами, так же и у иных охотников. Силки да капканы проверить выбрались - покуда погода не мокрота да не снег, вон солнышко светит. Пару рябчиков взяв да зайца, на поляну к болотине съехали - только тень серая в кустах промелькнула! Вот он, волк-то! Ату его, ату! Бросились все за волком. Орали, метали стрелы. Нет, опять волчина хитрей оказался! Оврагами ушел, сволочь! Знал, где уходить. По оврагам-то - только лошадям ноги ломать. А пешком не угонишься, за волком-то. Так и ушел волк. Оврагами, таясь, мчался. Выскочил было на поле нет, люди там - не охотники, по виду-то, однако ж на конях да оружны. Фыркнул волк, в овраг обратно запрыгнул. Глянь: а впереди - человек. Тоже от кого-то бежит, таится! Небольшой совсем человек, недоросток, такому шею перекусить да полакомиться. Вот и добыча. Осторожнее стал волк, тихой сапой за отроком по оврагу покрался. Момент выбирал - прыгнуть... Что там, в руке-то, у человека? Никак, нож острый? Тогда рано еще прыгать-то, погодить чуток надо. Пока дыханье собьет да подустанет чуть...
Ни шатко, ни валко - а чего спешить, отрок-то пропавший не их, а Терентия забота - скакали по дороге Митря с Матоней, лед на лужах ломая. В Жабьеве не видали никого, Явженицы вот только остались, ну, и остальные деревни, да лес еще... Угрюмился в седле Митря, на хозяина своего дулся, Ставра-боярина. Ему-то хорошо, Ставру, приказал имать и везти, так имай и вези! Нет, чтоб тут прихлопнуть Олега-то этого чертова. Мало он им в Новгороде крови попортил, так еще и здесь с ним возись. Так ведь и не словили!
Сплюнул на скаку Митря, глазами по сторонам позыркал. Чу! Мелькнуло что-то в овраге... Тьфу ты, черт, - волк! Нужен он больно...
Матоня с плеч лук скинул - развлечься, наложил стрелу нехотя... Выстрелил, не смотря особо... Дальше поскакали - за холмом уж Явженицы должны показаться.
Описав в воздухе пологую дугу, каленая стрела Матони впилась Степанке прямо в правый бок! Острая боль пронзила тело, забегали в глазах искры, подкосились ноги. Сшибая кусты, упал лицом вниз отрок, взыграла на губах кровавая пена. Последний раз взглянул Степанко вокруг. Пожухлая, тронутая морозом трава, лужа... Последний раз... Хотя, кто знает, может, и выжил бы? Если бы не волк... Волк... Дождался-таки серый своего часа! Прыгнул, рыча, вонзил зубы в тонкую шею. Хрустнули кости, кровь на траву брызнула. Поднял к небу кровавую пасть хищник, заворчал победно и кинулся с остервенением терзать теплое мясо. Запахло кровью...
- Пес с ним, с волком, - махнул рукой Онисим. - Не догоним уже. Хоть капканы да ловушки проверим...
Разъехались мужики по лесу. Один, парень молодой, вдруг в обрат примчался. Глаза круглые.
- Там! Там!
- Что там? Говори толком...
- Человек в ловушку попался!
- Что за человек? А ну, глянем...
Лошадей в лесу спрятав, подошли осторожненько, за елями хоронясь.
Точно - человек. Ветками укрылся, лежит опасливо, по сторонам зыркает. Кивнул мужикам Они-сим. Подняли копья, навалились разом, ветки еловые разбросали...
Нож мелькнул в руке чьей-то. Казалось, прямо Онисиму в сердце летел. Да застыл по дороге. Ножик выкинув, улыбнулся лежащий:
- Ну, здравствуй, друже Онисим!
- Господи! Олег, свет Иваныч!
Обратно в деревню полем, мимо оврага ехали. Услыхали - словно рычит в овраге кто-то... Мигнул Онисим охотничкам. Подкрались тихохонько. Волк огроменный в овраге добычу терзал, рыча, ошметки кровавые по сторонам далеконько летели. А ну - на копья его! Обернулся серый, беду почуяв, - да поздно! Обложили уж - никуда не денешься. Прямо в глаза охотникам взглянул волк - точно смерть заглянула - страшный, с пастью кровавой. Рыкнул - да как бросится... Пару мужиков поцарапать успел, сволочь, пока не истыкали копьями. Наземь пав, завыл, издыхая, пасть окровавленную к небу поднял. Так и сдох. Радовались охотники - экий вол чина, трофей знатный... Онисим на тело глянул растерзанное... Охнул да перекрестился. Не тот ли отрок, о котором господине Олег говаривал? Позвал мужичков Онисим - на руках Олега Иваныча принесли осторожно. Глянул Олег... Да так и застыл камнем. Не на лицо смотрел - не было лица-то, не на кишки-ошметки кровавые... на сапоги. Те самые сапоги-то... Болотные... Степанкины...
Худо сделалось Олегу Иванычу - уж давно так худо не было - побледнел весь, с лица спал, даже про ногу позабыл пораненную. Останки растерзанные велел на рогожку скласть.
Схоронили... Как положено схоронили, с отпеванием. Батюшка сомневался, правда, православный ли отрок изъеденный - креста-то на нем не нашли нательного...
- Православный, отче, - кивнул Олег Иваныч. - Даже не сомневайся. Истинный христианин... муки принял, как в Риме Древнем...
Принял... Все свое ведовство смертию мученической искупив. Так посчитал Олег Иваныч и решил - правильно, что с отпеванием, да на погосте... средь других-то могилок - все веселее.
Всю ночь пил Олег Иваныч. Не мальвазею, не мед стоялый - те не брали вина попросил твореного, хлебного, что голову отшибает напрочь. В Силантия хоромах сидел, хозяин-то, приехав, обрадовался. Да только Олег Иваныч невесел был. Пил, покуда не упился совсем. А тогда улегся на лавку... Не помнил - и как. Только слова свои помнил:
- Господи! Прими душу раба твоего, Степана.
Неласково встретил Олега Иваныча Новгород, Господин Великий. Холодом, грязным, перемешанным тысячью ног, снегом, метелью. Казалось бы, притих, притаился побежденный город, схоронился, подальше от глаз московских, - ан нет! Все так же неумолчно шумел Торг, все так же дрались на мосту через Волхов, все так же благостно звонили колокола храмов. Только над Софьей каркали черные вороны. Много было их - не с десяток, сотнями - и откуда взялись только? Сидели на голых деревьях, наглые, нахохлившиеся, неподвижные - кар! кар! - только ежели кидали мальчишки камни - перелетали лениво. Шептали в народе - не к добру то.