Страница 69 из 83
Олег Иваныч вспомнил прошлую зиму, когда случилось ему проезжать здешними местами. Как спасался от шильников, как оказался в языческом капище, в маске птичьей, принятый всеми за какого-то Терентия из Явжениц. Вспомнил нагих девиц, пляски, свирели и бубны. И как подожгли капище враги, как пришлось бежать подземным ходом, что прямиком в медвежью берлогу вышел...
Как, выбравшись и простившись с раненым Ратибором, спустился к реке, ведомый отроком. Как показались вдалеке, на излучине, возы и кони - караван муромского купца Ефима Панфильева...
- Светлый путь тебе, господине, - сняв шапку, низко поклонился отрок. Ратибор-то мне старшим братом приходится. Да и сестры с нами, Глукерья, Мартемьяна, Лыбедь... Видал, как плясали?
Паренек улыбнулся.
Олег Иваныч подмигнул ему на прощанье:
- Тор! Ярило! Ты-то кто?
- Лада! Лель! - эхом отозвался отрок. - Степанкой меня кличут.
Степанкой...
А что, интересно, Ратибор тоже здесь, средь разбойников? Спросить бы... Да как спросишь-то, коли главный-то черт, Кодимир-нехристь, смотрит волком, из закутка никуда выпускать не велит. Придумывать что-то надо. Бежать... А как убежишь-то, коли пригляд ежечасный? Да и сговорить кого - попробуй, коль и словом с ним никто не молвится, запрещено. А пообщаться с кем-нибудь нужно, хоть с тем же Степанкой... Вон, сидит на лавке, вой волчий слушает. Заговоры свои читает... Заговоры...
На следующий день занедужил Олег Иваныч. Есть-пить отказывался, руку к челюсти приложив, мычал уныло. Махнул поначалу рукой Терентий, да к вечеру призадумался - не становилось лучше пленнику-то! Как бы не помер от зубной лихоманки, бывали случаи.
- Может, вытянуть зуб-то?
Олег Иваныч только головой покачал, показал на руке три пальца - три, мол, зуба, и все доходят. Вот заговор бы какой помог, верно...
Почесал Терентий бороду, подозвал Степанко:
- Чти, отроче!
Поклонился Степанко волхву, в закуток Олегов зашел, примостился на лавке, начал нараспев:
- Иду я не улицею, не дорогою, а по пустым переулкам, по оврагам, по болотинам. Навстречу мне заяц. Заяц ты заяц, где твои зубы? Отдай мне свои, возьми мои. Иду я не путем-дорогою, а сырым бором, темным лесом. Навстречу мне серый волк. Волк ты, серый волк, где твои зубы? Вот тебе мои зубы, отдай мне свои. Иду я не землею, не водою, а чистым полем, цветистым лугом. Навстречу мне старая баба. Старая ты баба, где твои зубы? Возьми ты волчьи зубы, отдай свои выпалые. Заговариваю я зубы, крепко-накрепко у... Звать-то тя как, запамятовал? Олег Иваныч? ...У Олега, свет Иваныча, по сей день, да на веки вечные! Ну, как, человече?
Постонал Олег Иваныч, поворочался на лавке. У очага Терентий-Кодимир с Ограем да парой разбойничков носом клевали, заговор Степанкин слушая. Приоткрыл левый глаз Олег Иваныч:
- Чуть лучше мне, - сказал, - да уж больно громок ты, отрок. Потише чти.
Пожал плечами Степанко, потише так потише.
- Заря зарница, красна девица, полунощница! Во поле заяц, на море камень, на дне Лимарь. Покрой ты, зарница, мои зубы скорбны, рубахой своею от Ли-маря, за твоим покровом уцелеют мои зубы...
- Тише, тише, не так громко... - шептал Олег Иваныч.
У очага вроде молчали. Нет, вот поднялся кто-то... Зевая, завалился на лавку. Кодимир-нехристь. Парнишечки тоже к стеночкам привалились. Чти-чти, отрок...
- Враг Лимарь, откачнись от меня, а если будешь грызть мои зубы белые, сокрою тебя в бездны. Слово мое крепко! Ну? Легче ли?
Кивнул Олег Иваныч, на лавке чуть приподнялся, выглянул... Ага повалились все, спят. Нет, не все. Ограй, черт лысый, нет-нет, да и зыркнет глазом.
- Почти-ко еще, отроче...
- Матушка-крапивушка, есть у меня Олеже свет Иваныч, есть у него на зубах черви...
- Стой, какие такие черви?
- Да это слово такое, в заговоре. Ты не вникай особо... Сейчас я крапивки принесу, к ногам привяжу - утром все как рукой снимет.
Отрок дернулся было к очагу, но Олег Иваныч быстро схватил его за руку:
- Как братец твой, Ратибор, поживает?
Вздрогнул отрок, скривился.
- Плохо, - прошептал горестно. - Не живет вовсе. В прошлую зиму шпыни какие-то живота лишали. И сестер... Глукерью, Мартемьянку, Лыбедь... Лыбедь-то совсем дите была...
Степанко низко склонил голову, длинные волоса его упали на лоб, скрыв выступившие в уголках глаз слезы.
- Все одно найду убивцев, - твердо заявил он. - Все одно... Хоть до смерти искать буду.
- Ты как у татей-то оказался, Степа?
- Да как... - отрок пожал плечами, откинул со лба челку. - Деревню нашу пожгли, братьев-сестер убили. А родителев уж давно не было. Вот и пригрел Терентий - Кодимир-волхв, чтоб ему... Ну, да то пустое. Тебе говорю так добро твое помню. Знай - нехорошие люди Терентий с Ограем, а есть у них еще подельники - те совсем худы: один зверь зверем смотрит, другой - с бороденкой козлиной...
- Постой, постой, - поднял руку Олег Иваныч. - С бороденкой, говоришь, козлиной? А как зовут его, знаешь?
Задумался Степанко, голову почесал:
- Того, что с бороденкой, - не знаю, хоть и частый он гость у Терентия, а звероватого, кажется, Матоней кликали.
- Матоня!
- Знаешь его, человече?
- Кажется да... причем не только его.
Задумался Олег Иваныч - ситуация-то неожиданно оказалась еще хуже, чем он предполагал. Всякими возможными осложнениями чреватая.
- Бежать тебе надобно! - шепотом посоветовал Степан. - Бежать!
Последние слова Степанко прошептал столь яростно, что зашевелился на своем ложе волхв.
- Тсс! - Олег Иваныч закрыл отроку рот рукою. - Сам знаю, что бежать... Ты-то пойдешь со мною?
- Куда? - отрок тоскливо взглянул в сторону. Видно, не очень-то сладко жилось ему у разбойного волхва Кодимира. Хоть и была надежда на Олега Иваныча слово...
Словно в ответ на его печаль, где-то неподалеку в лесу, за островом, снова завыл волк. Заворочался, заругался на лавке Ограй - лысый слуга волхва.
- Воет и воет, - поежился Степанко. - Не первый день уже. Ребята говорили - недавно в Силантьеве - это деревня тут, рядом с Явженицами - волк младенца унес. Врут! - отрок невесело усмехнулся. - Не волк то, оборотень! Сытые сейчас волки-то, а этот... Ишь, развылся...
- Хо! Так я не очень и далеко, оказывается. Как, говоришь, деревня-то прозывается?