Страница 68 из 83
- Что вы себе позволяете, господин майор? Это что - "дела"? Это работа? Это фикция! В деле три листа - и те - материалы проверки! За целый месяц конь не валялся! Что, не могли потрудиться назначить экспертизу? Одна справка липовая в деле... да справка о судимости... тоже липовая. Знаю я, как вы такие справки печатаете! А потерпевший почему не допрошен, свидетели? Ни один! НИ! О! ДИН! Представление буду на вас писать, господин Завойский, представление!
О! Застонав, Олег Иваныч перевернулся на бок.
...На острове Буяне...
...На море-окияне...
...Ищу я этот камень, ищу я этот ключ!
...Сбитню не желает ли, господине?
...Ни одной очной ставки!
...лежит камень Алатырь, на том камне...
...сбитень, горячий, горячий...
...сидят три старца с железными прутьями...
...даю вам три дня на приведение дел в порядок и составление обвинительных заключений, три дня...
...идут к ним навстречу двенадцать сестер-лихоманок...
...а в немецких землях давно уж книги научились печатати...
...Вы куда идете, окаянные?
...не нарушайте больше закон, уважаемый Олег Иваныч...
...Сбитень, сбитень... Купи сбитню...
...Идем в мир, у людей кости ломати да силу вы-нимати...
...Какой черт эдак повесил карниз, я вас спрашиваю, господин капитан Востриков?
...В обрат воротитеся...
...Сбитень, сбитень...
...Карниз привинчивают болтами к деревянным чопикам, господа офицеры, а не приклеивают скотчем к обоям!
...чем-чем привинчивают?
...тормози, Игорюха! Тормози! Сейчас коляска отва... О! Уже! Господи, куда ж я лечу-то?
Олег Иваныч со стоном заворочался на волокуше... Лучше б не ворочался!
После смены позиции - с левого бока на правый - районный прокурор Чемоданов совсем озверел и, полностью потеряв человеческий облик, скинул с себя мундир и принялся голым скакать по столу с криками: "Лель! Ярило! Лада! Лель!"
С ним скакали еще и неведомо откуда взявшиеся девицы, тоже почти голые... почти дети, ряженные в звериные шкуры, на головах - венки из сушеных цветов. Какой-то маслянистый пацан азартно молотил в бубен знаменитую вещь "Лед Зеппелина" "Моби Дик". Прокурор Чемоданов извивался в пошлом танце, подобно солисту "Бони М" Бобби Фаррелу. Девчонки пели:
Мы тебя пятницу
Жили-дожидали,
Неделю всю,
Весну-красну,
Все лето тепло,
Всю зиму холодну,
Едва дождалися,
Глаза охвостали!
Потом, взявшись за руки, присутствующие - а все это, как понял Олег Иваныч, происходило в кабинете прокурора - закружили хоровод...
- Как на Олегов день рожденья испекли мы каравай...
- Лель! Лада!
- Хэппи беф дзй ту ю!
- Лада! Лель!
- Пей до дна, пей до дна, пей до дна...
- Да пропадите вы пропадом! - громко закричал Олег Иваныч и очнулся.
Он лежал в каком-то грязном сарае, напоминавшем сельский клуб периода студенческих отработок в колхозе, только вместо портретов членов Политбюро ЦК на стенах висели козлиные черепа. Посреди убогого помещения ярко горел костер, обложенный камнями. Перед костром стоял какой-то мужик в медвежьей шкуре - нет, похоже, не прокурор Чемоданов - и что-то нараспев декламировал, помогая себе чем-то похожим на гигантский фаллоимитатор.
- Который час, мужики? - открыв глаза, поинтересовался Олег Иваныч...
- Никак, очнулся, паря?
Сильно слаб был Олег Иваныч, так что ни рукой, ни ногой. О судьбе своей - и к кому попал - догадался. К тому ж, чтоб ничего такого не учудил а что, мужик видный, враз от лихоманки оправится, - сковал его Кодимир цепью длинной. Не отвяжешься от цепи той, не порвешь, не убежишь - попробуй-ка! Олег Иваныч пару ночей пытался звено какое расслабить - куда там! Только ногти все изломал да погнул припрятанный втихаря гвоздь.
В избе не все втроем - Кодимир-волхв, Ограй да Степанко были. И остальные разбойники сюда зачастили, к зимнему переходу готовились. Зимой-то на островке опасно оставаться было - ватаги охотничьи по всему Черному лесу шастали, славы дурной не боясь. Да и что сказать - места знатные, дичью изобильные. Разбойники и сами много чего запромыслили: небольшого кабанчика, зайцев да тетеревов-рябчиков. Это не считая цапель, да дроздов, да другой какой мелкой птицы. Во дворе, за капищем, по ночам мясо коптили - днем взгляда зоркого паслись. Олег Иваныч то сквозь оконце узкое видел - не хватало цепи на улицу, хоть и длинна была цепь-то. Длинна - не длинна, однако - только до двери да в сени, к уборной. Так и передвигался, звеня. Хитро цепь натянута - от левой ноги к правому запястью - не очень-то походишь, больше попрыгаешь. Что и делал Олег Иваныч, под любопытные разбойничьи взгляды. Не говорил с ним никто - Кодимир строго-настрого запретил, догадывался, что хитер пленник. Заговорит кому зубы - после поминай как звали. Потому - строго за тем следили. Ограй раз отрока разбойного, Степанку, так палкой по ноге треснул - аж побелел отрок. А и за то только, что, миску с едой подавая, что-то сказал Степанко. Неча! Сказано - не разговаривать, значит - не разговаривать. Вообще, хорошо было бы пленника в амбаре держать, да опасался того Терентий - ночи стояли холодные, враз околеть можно в амбаре-то. А чулана какого в избе не было отгородили место в уголке дальнем, лавку поставили - там и жил Олег Иваныч, изредка в сени выходя. Двое разбойников денно и нощно за ним следили. Да и сам Терентий с Ограем присматривали.
Все холоднее делались ночи. Темнее, опаснее. Все чаще подергивались по утрам тонким ледком окрестные лужи, а зависавшие над болотом тучи исходили мокрым снегом. По ночам, где-то близ острова, злобно выли волки.
Прислушиваясь, передергивали плечами разбойники, а отрок Степанко беспрестанно читал заговоры:
- На море на Окияне, на острове на Буяне стоит изба, а в избе той сидит старица, а держит она жало. Ты, старица, возьми свое жало, приди ко мни, вынь жало смертное. Заговариваю раны колючия на ногах, на голове, на лбу, на затылке, на бровях и подбородке. Будьте во веки веков на волке сизом, лохматом, в репьях-пегатинах; сидите на волке том - вовек не сходите!
Степанку-отрока давно приметил Олег Иваныч. Вспомнил - не тот ли отрок недавно на деревину вознесся. Тот... Глаз серый, волос длинен, токмо тогда в клобуке монашьем был отрок-то, хоть и нехристь, как видно. А не он ли в прошлом году провожал Олега Иваныча после того, как вместе чудом выбрались из сожженного капища, когда медведь чуть всех не съел?.. Если б не парень один, Ратибо-ром его, кажется, звали... Да, Ратибором...