Страница 11 из 83
Осмотрели костер брошенный Олег Иваныч с Олексахой. Догорал уже, костер-то, в сосновых угольях лишь чуть-чуть билось синеватое пламя. Вокруг натоптано, к соснам поперечные палки прибиты - лошадей привязывать. Видно, не впервой здесь собирались.
Походили около костра Олег Иваныч с Олексахой, снег подтаявший попинали, да, не углядевши ничего, обратно пошли. Обратно не очень таились уехали уже шиши-то, боярина какого-то на пики вздымать...
Они еле нашли свою поляну, прошли б мимо, если б не жалобный стон.
Стонал Гришаня. Прислонившись спиной к смолистому стволу ели, он прикладывал к голове красный комок снега. Красный - не от лучей восходящего солнца, как сперва подумал Олег Иваныч, нет - от крови красный. От Гришаниной крови-то...
Сбежал Митря Упадыш, недаром спящим притворялся, храпел заливисто. Развязался оборотисто, видно, об сук какой, да поленом Гришане по лбу. У того - аж искры из глаз от изумления! Так и пал под дерево, а шильник ноги в руки - и таков. Ищи теперь его, свищи.
- Хорошо еще - не насмерть прибил, - ощупывая стремительно набухавшую на лбу отрока шишку, усмехнулся Олексаха. - Это потому, что камней поблизости нет, одни поленья... были бы камни...
- Эх, теперь не найдем ни Софьи, ни Ставра, - пригорюнился Гриша. - А все я виноват, лучше б ты, Олег Иваныч, меня палачам в порубе оставил.
- Ладно, не кручинься, - отмахнулся Олег. - Скажи-ка лучше, что за монастырь такой есть тут... Миронов, что ли?
- Мирожский! - встрепенулся Гришаня. - От Пскова к югу. Два лета назад с богомольцами туда хаживал. Хорошая обитель, большая. Там мужской монастырь, а неподалеку - новый, женский. Правда, как игуменью да игумена зовут, не помню.
- Черт с ним, с игуменом, дорогу помнишь?
- А чего ее помнить? - удивился отрок. - В людные места выйдем - всякий покажет. Монастырь, чай, не капище какое! А покуда - по дороге прямо. Ой, как болит-то, Господи!
- Сам виноват, нечего было варежку разевать! На вот деньгу, приложи.
Олег Иваныч передернул плечами - прохладно было с утра-то! Зато потом, когда выехали, - горя не знали. Светило в высоком небе солнце, хорошо так припекало, по-весеннему. Дорога, выйдя из леса, пошла по холмам, так что только в низинах пришлось покочевряжиться, с кочки на кочку скакать, в остальных-то местах сухо было. По пути мужик на лошади с волокушей встретился, сено вез.
Монастырь Мирожский? Да вон, за тем леском и завиднеется. Доброго пути, богомольцы-иноки!
Да уж, похожи они на иноков - с оружием, да в панцирях, да при кольчугах - как заяц на волка. Один Гришаня чуток на богомольца мирного смахивал - рожицей постной, обиженной. Шишку-то на лбу шапкой прикрыл, чудо...
К обеду показалась обитель. Стены толсты, высоки башни - не возьмешь просто так, с ходу! В сам-то монастырь не поехали догонялыцики, Олексаху выслали, разузнать насчет скита богомольного. Коней к корявой сосне привязав, уселись на пригорочке, лица солнцу подставив. И часа не прошло возвратился Олексаха. Довольный, сияющий, словно рейнский грош! Вызнал, где скит, оказывается. А чего там вызнавать-то, коли в этом скиту завсегда богомольцы постятся - самый-то и пост, как раз перед Пасхой. И посейчас богомольцы там, странники. По говору - люди не простые, ученые. Боярин со слугами и боярыня вдовая. Боярин-то во Псков ехал, в скит завернул, молился. Боярыня, та скрытная - ни с кем не разговаривала, не общалась, да все время слуги вкруг нее кружили. Говорили всем - обет дала боярыня до разговенья ни с кем речей не вести праздных. Не от гордыни обет тот - от чистого сердца.
- Молодец, Олександр! - похвалил Олег Иваныч. - Ну, раз дорогу вызнал, как стемнеет - тронемся.
Скит оказался совсем небольшим - пара топившихся по-черному изб, рубленных в лапу, да жердяной забор - не от людей, от зверей диких больше. Окна в обеих избах были закрыты ставнями. Несло дымом...
Олег Иваныч с Гришаней затаились у забора - Ставровы люди их знали. Олексаха нахлобучил на голову клобук, прогнусавил, в дверь сапогом стукнув:
- Славься, Богородица Пресвятая Дева, и ныне, и присно, и во веки веков.
Чуть не пришибив странника - вовремя отпрянул, - дверь резко распахнулась, и наружу выглянула заспанная недовольная рожа, похожая на богомольца примерно так же, как танк на велосипед.
- Чего надо? - сплюнув, неприветливо осведомилась рожа.
- Мир вам. Переночевать бы да помолитися...
- "Переночевать", - гнусаво передразнила морда. - Ходют тут... Вон, в ту избу ступай!
- Благодарствую, спаси тя Господи! - поклонившись, мелко закрестился Олексаха. - В ту избу, говоришь? Ну, в ту, так в ту...
В другой избе тоже не сразу открыли. Правда, народец там оказался малость поприветливей, истинно богомольный. Два седобородых деда - Амвросий с Елпидистием - да несколько старушенций в черных платках.
Покрутившись по избе и никого больше не обнаружив, Олексаха выскочил на улицу - позвал остальных. Олег Иваныч с Гришаней сразу же произвели на богомольцев самое благоприятное впечатление. Гришаня - молитвами, а Олег Иваныч - просяной кашей, кою начал тут же заваривать, подвесив над горящим очагом котелок с водою.
Поужинав да помолившись, богомольцы улеглись на лавки - спать да слушать гистории о святых прежних да об императорах римских безбожных Калигуле да Нероне. Гисториями старцев потчевал Гришаня. В лицах рассказывал, где надобно - подвывал страшно.
Олег Иваныч не выдержал, вызвал отрока на двор:
- Ты чего творишь, Гриша? Хочешь, чтоб они вовек не уснули? Чти монотонно, как пьяный дьякон заутреню. Понял?
- Понял, спаси Господи! - перекрестившись, кивнул Гришаня.
Теперь начал читать справно - как и надобно: уы... уы-уы... уы...
Минуты не прошло - позасыпали все, включая Олексаху с Олег Иванычем. Хорошо, Гришаня растолкал обоих:
- Что, спать сюда пришли, что ли?
Те встрепенулись - словно и не спали вовсе.
- Ты, Гриш, тылы прикрывай, а мы пошли. Ну, пошли, так пошли.
Осторожно пробрались к первой избе, постучали, пег Иваныч специально за угол спрятался.
- Да что еще?
- То я, странник Божий... - заблажил Олекса. - В соседнюю-то избу без тя не пускают, боятся, рекли, чтоб пришел кто...
- От, чучелы... Ну, ужо я им...