Эндшпиль

- Ты реально больной, Бен, зачем ты это говоришь? Нет, я не буду с тобой выяснять отношения, нет-нет-нет. Я предупреждала тебя. Ты сам сделал свой выбор и похерил все. Бен, с меня хватит. Хватит! – Рей знала, что могла сгладить углы, снизить градус, но ей не хотелось. Более того, ей становилось хуже, ребенок доставлял боль не меньшую, чем орущий на неё его отец. В одну секунду Рей увидела всё своё будущее рядом с Беном. Будущее с алкоголем. Она не должна была ему тогда верить, нет, не должна. Чувствуя, что она вот-вот потеряет сознание, Рей быстро закончила. - Ты не имеешь права упрекать меня. Иди ты к черту, чокнутый алкоголик, - и она грохнула крышкой ноутбука. С легким стоном потянулась к телефону, чтобы попросить на ресепшн вызвать врача. Руки дрожали, из глаз текли слезы. Ни мужчины любимого рядом, ни хотя бы намека на понимание с его стороны. Он что, правда, думал, что она просто наслаждается жизнью, и не понимал, что она рисует ту скотскую иллюзию ради него? Да ей вообще не нравилась Мадейра, она бы хотела жить не рядом с водой, которую до одури боялась!

Рей положила телефон, боль вроде стала угасать. Она просто смотрела в стену, дышала и просила ребенка вести себя немного лучше, чем его несдержанный отец - прессинга двоих таких мужчин она могла бы и не выдержать. Вытерла слезы дрожащими пальцами, и даже попробовала встать. Боль вернулась, Рей ужаснулась. Да что же это?

Бен с минуту смотрел на погасший экран. Пульсирующая боль в голове, заставлявшая его огрызаться, вспыхивала ярче обычного. Новый приступ не походил на атаку, он был не таким знакомым. Более острым. Парализующим.

В глазах начало непривычно темнеть.

- Блядь, ну, конечно, именно сейчас, - пробормотал Бен. Он, ощущая как онемение начинает ползти по правой части тела, не стал писать Рей драматичное «я люблю тебя» на всякий случай. Как хорошо обученный агент, он просто нажал на тревожную кнопку, которая была встроена рядом с выключателем, а затем осел на пол, окруженный уже почти полной темнотой, жаром, болью, онемением.

Он должен был сорваться, забив на всё, и лететь в Париж. Или в Берлин. Или на Мадейру. Он должен был договорить с Рей, но тело, которое он так изводил, предавало его. Последнее, что помнил Бен, это «иди к чёрту, чокнутый алкоголик». С таким напутствием он, и правда, мог спуститься в ад. Отвергнутый, наконец, даже той, которую так любил.

Спустя час Бен Соло был доставлен в больницу с диагнозом ишемический инсульт левого полушария мозга**, спровоцированый жаром и неврозом. Организм, который очень долго держался, наконец, сдался. В момент, когда было не нужно. В момент, когда ему нужно было ещё немного побороться. Когда нужно было извиниться. Когда… когда… когда…

Это все было неважно. Всегда наступал момент, когда было уже неважно. Все слова сказаны, фигуры расставлены, и ничего нельзя было поменять. Такие моменты назывались точками невозврата, и сегодня Бен и Рей её пересекли.

* - часы, который подарил Бен, существуют на самом деле и они просто шедеврально красивые. Их модель называется Lady Arpels Papillon Automate, можете полюбоваться. Там такое количество драгоценностей, что я, вообще, удивлена, что Рей их носит просто так. И стоял они где-то тысяч за 300, можно было и ещё один дом купить.

** - да, все правильно, что онемела правая сторона при поражении левого полушария, так это и бывает.

***

Итак, Аннушка уже разлила масло…

ой, нет, это не та книга.

Автор уже насыпал стёклышко, вот.

Привет вам, дорогие наши читатели.

Вы вчера спрашивали в личке не придавило ли автора от собственного стекла? Нет, вот она я, и вон рядышком бета. Мы с вами. Мы не решили коварно задерживать продолжения и поменять ритм выпуска глав. Просто на выходных так хорошо отдыхалось, что сложно было настроиться. Эти последние главы такие тяжелые морально, что нужно время, чтобы из веселого человека погрузиться в бездну чужого отчаяния и рассказать о нём вам.

Надеюсь, получилось.

Я знаю, что многие из вас устали от стекла, но, милые мои, это ангст. Знаю, что сама так глубоко в него не забиралась ещё, но сюжет диктует нам свои условия, поэтому пока так. Грустно, уже отчаянно, но могу пообещать, что все в итоге будут, по крайней мере, живы.

И помните, чем сильнее мрак,тем ближе мы к счастливому эпилогу.

========== Глава 19 ==========

Цугцванг — положение в шахматах, в котором любой ход игрока ведёт к ухудшению его позиции.

Вашингтон. Конец января. Две недели спустя.

Стоит во мгле былых сражений

ферзь. Застыл, он здесь один,

В потоке страха и презрения

На поле шахматной доски.

Lorisienta

Бен Соло смотрел сквозь кухонное окно на то, как темноту резал колючий снег. Такой белый, густой, острый, как на злых полотнах Гогена. Только такой снег мог порезать ночь и перекрасить темный, застывший, закованный в морозе город. Город, раздетый от праздничных огней, которыми он искрился перед тем, как Бен попал в больницу. Осиротевший и опустевший.

- Бен, вот вещи из твоего кабинета, я привез, что ты просил.

На столе появилась обычная картонная коробка с крышкой. Джейсон, привезший его из больницы домой, сегодня говорил необычайно много, но Бен не отвечал. Он просто сидел, отвернувшись. Все вокруг сияло чистотой. Почти стерильностью, как в госпитале, где он очнулся. Видимо, предусмотрительный Кардо вызвал клининг, и Бена встретила тишина, а не пустые бутылки вперемешку с пылью. Тишина и мертвая пустота.

Внутри и снаружи. Везде.

Врачи сказали, что у него со слухом все отлично, но Бен ощущал себя оглохшим и оглушенным. Он всё и всех слышал, но ни одно слово не пробивалось сквозь барьер его отчужденности, в которую мужчина окончательно погрузился после инсульта.

Повернулся. Джейсон, спросив разрешения, включил чайник. Бен знал, что его заместитель или, точнее, уже временно исполняющий обязанности, не пьет чай, но, видимо, не хотел оставлять его прямо сразу одного. Хотя оба знали – ему было плевать, есть тут компания или нет. Он не был тонко чувствующей натурой, которую одиночество могло бы заставить резать вены ножом для сыра – в конце концов, Бен Соло почти всю свою жизнь провел наедине с собой. Да и вряд ли бы, взбреди Бену такая чушь в голову, он бы смог это сделать из-за последствий того, что произошло с ним.

Пока Кардо искал чашки – Бен ему не подсказывал, продолжая хранить молчание, сам мужчина посмотрел на свою правую руку в реабилитационном ортезе. На ладони у него лежал разноцветный мячик, покрытый иголками. Склонив голову, Бен попробовал сжать пальцы, и ничего не вышло. Он бы иронично скривился, если бы мог. Не сдаваясь, мужчина здоровой рукой помог себе сжать кулак, и почти ничего не ощутил. Ни единой, бляха, иголочки не почувствовал, как нужно. Так, легкое покалывание. Да, так точно нож в руках не сожмёшь, даже если захочется не вены резать, а хотя бы камамбер. Что ж, он точно застрахован от глупостей. И от дурацкого сыра.

Правая рука после инсульта частично утратила чувствительность. Бен посчитал везением, что не нога. Нога просто плохо сгибалась, но этого было недостаточно, к счастью, чтобы оказаться в инвалидном кресле, потому мужчина посчитал, что отделался относительно легко. Врачи действовали быстро, четко, хорошо.

Продолжая слушать Джейсона, Бен в который раз подумал, что инсульт стал практически счастливым случаем, который где-то сковал его, где-то лишил подвижности, но где-то и освободил. Пока он был без сознания, и ему кололи алтеплазу, Джейсона уже поставили временно исполняющим обязанности директора отдела Национальной Безопасности. Оба мужчины знали, что ещё не дойдет до конца курс реабилитации Бена, а его уже спишут.

Наконец, Бен Соло, лишившись всего, обрел свободу, которая ему была и не нужна более. Какая скотская ирония. Смешнее было бы только подохнуть в госпитале для душевнобольных. Впрочем, ещё не вечер. Такой исход Бен и не исключал. Все психи заканчивали в таких местах.