Эндшпиль

Рей плавала. Мужчина сел на песок рядом с Тео. Порой Бен ощущал удивление от простых вещей – мирная жизнь поражала его, но он ценил все простые, порой непонятные моменты сильнее многих. Ценил и копил их, словно где-то в глубине души переживая, что все может закончиться, хотя это было не так. Всё же было хорошо. Ну, кроме той дико непонятной просьбы Рей опутать красивое старинное дерево у дома огоньками. Он думал, что справился с распутыванием и запутыванием гирлянд на Рождество, ан нет, оказывается, ближе к лету это тоже нужно было сделать! Девушка говорила, что так будет уютней в саду летними вечерами. Бену было уютней в саду, когда она была рядом. Сидела в своем плетеном кресле, подобрав ноги и укутав плечи в плед, пила чай или вино и что-то рассказывала. А ей нужны были лампочки. При чем определенные, которые он искал во время последней командировки по всему Вашингтону, высылая ей фото, и почти всякий раз получая ответ “нет, Бен, не то”. В результате, лампочки - по мнению Бена, самые заурядные - нашлись через интернет, а вот время на их развешивание - пока нет. Точнее, время-то было, но Бен ждал мотивацию со строны своей пылкой жены. Зимой она очень умело заинтересовала его, почему не повторить сейчас?

Но, даже не взирая на такие странные моменты своей жизни, мир был у их ног, как в те ночи, когда они любили друг друга на полу в Вашингтоне, и город подмигивал им. Он больше не убивал, не пытал. Консультировал. Помогал в сложных ситуациях. Летал на конференции по вопросам мира как доверенное лицо. Принимал личину Кайло Рена и всячески избегал острых углов. Ощущал себя на своем месте, но все равно, порой… порой, ему было сложно подойти к Рей.

Бывали моменты, когда она с Тео где-то ждали его, и Бен видел, как на них обоих смотрят люди. На его семью. Смотрели, как на красивую картину – на очаровательную молодую женщину с веселым ребенком. И в такие моменты было сложно заставить ноги двигаться, потому что ему казалось – сейчас он подойдет и всё испортит. Ощущал на контрасте себя чудовищем с тёмной душой. Но вот Рей находила его глазами, и он шел на её улыбку, позабыв о сомнениях. Но тьма все ещё жила в нем.

И это было логично.

Просто её стало меньше. Как боли. Как вины. Порой, проснувшись, Бену казалось, что он всё ещё застрял в той камере в Абу-Грейбе, и, наконец, кто-то пришёл за ним, чтобы исцелить. Кто-то собрал его душу по кусочкам. Рей вернула ему и “Звездную Ночь”, и “Подсолнухи”, и всё то, что из него выбивали пытками. Вернула и дала больше. Он больше не мыслил картинами, лучшими полотнами ван Гога стала его жизнь. Подсолнухи теперь ассоциировались с цветами во время их венчания в Церкви в Овере. Звездная ночь стала моментом их познания друг друга на краю океана, а Тео был словно ветка миндаля, потому что тот в Провансе цвел тоже в конце января, в день рождения их сына. И пускай в его особых моментах всегда были тени, вороны, красные краски - он все равно был счастлив. Счастлив в каждом моменте.

Рей вышла из воды, села так, чтобы ему было удобно её обнимать, и напомнила, что Люк должен приехать сегодня вечером. Бен вздохнул. Вот эта часть его жизни была пока непонятной абсолютно. Рей простила своего учителя и пыталась сделать так, чтобы и Бен простил. Научился. Наверное, ей казалось, если он сделает однажды этот шаг, то и себя полностью сможет принимать как-то проще и легче.

Возможно, она была права. Потому Бен никогда не фыркал, когда Люк приезжал. Не ощущал особой радости, однако не возражал.

- Ты просто так напоминаешь, или это намек, что я должен пойти и что-то купить? – убирая её влажные волосы с шеи, спросил Бен. Вот с этим он тоже пока не мог разобраться. Зачем Рей ему порой напоминала об очевидном? Что она хотела? Порой это было просто так, порой она потом обижалась, что он не уловил какой-то намек.

- Бен, мы всё купили ещё вчера. Все хорошо. Сделаю сангрию и сёмгу с клубникой и дор блю, – она откинула голову ему на плечо. Его губы касались шеи. Не игриво. Просто касались. Было хорошо.

Бен Соло, бесстрашный бывший директор отдела Национальной Безопасности, неожиданно понял, что, кажется, пора набраться храбрости и сказать Рей довольно неприятную правду, которая влияла на их совместную жизнь.

- Милая.

- Мммм?

- Я терпеть не могу сёмгу с клубникой, - боже, он, наконец, это выговорил. Конечно, Рей будет жутко неприятно, тем не менее, однажды ему нужно было признаться.

Девушка нахмурилась. Он это ощутил. Он всегда ощущал, когда она хмурилась. Отстранилась и повернулась к нему лицом.

- Да ладно?

- Ну да.

- А раньше ты сказать не мог? Видишь ли, Бен Соло, лучший в мире профайлер, я тоже терпеть не могу эту сёмгу с клубникой, но ты её всегда так хвалил, что я готовила её ради тебя.

Они посмотрели друг на друга.

У Рей был обгоревший нос.

У Бена такой ровный загар от занятия серфингом, что шрам было почти не видно.

Они прошли сквозь опасности, но до сих пор порой не научились говорить друг другу неприятные вещи.

Одновременно они расхохотались.

В этом своем соленом раю они были счастливы, будто были прекрасными штрихами на “Морском пейзаже у Сент-Мари-де-ла-Мер” Винсента ван Гога. Теми тремя лодками с белыми парусами, которые шли по морю под безоблачным небом.

*данное правило действительно существует. Не знаю, как так, но да, это реальная договоренность.