Эндшпиль

- Я знал, что «но» точно будет, Рей.

- Пожалуйста, не проси дать тебе шанс. Не сегодня, Бен. Я не могу.

Она таки сказала это. Не знала, нужен ему шанс или нет, но сказала.

Бен закрыл глаза, радуясь, что она не увидит его лицо. И эту слабость. Эту боль. Эту пустоту. Она не прогнала его. Рей даже просила не просить.

- Я хотел попросить о другом. Все хорошо, я сейчас пойду в свой отель. Не нервничай, хорошо? Я не хочу тебя такой видеть, Рей. Ну-ну, милая, прекрати плакать. Утром сяду на самолет и улечу. Да? Ты так хочешь? Хорошо. Все будет, как ты хочешь. Не будем сейчас обсуждать ничего, ладно. Но перед тем как улететь… ты дашь мне его подержать? Пожалуйста.

Девушка застыла. Моргнула.

- Что?

- Я хочу подержать на руках своего сына. Рей. Ты за день не дала мне к нему прикоснуться. Я не причиню ему вреда, я же всё-таки его отец, пойми. Я знаю, что нельзя быть отцом, пропустив все. Да, я оставил вас, да это моя вина, ведь в Вашингтоне твой арест был моей ошибкой. Но, поверь, мне жаль, я не хотел. Рей, я здесь не нужен, ничего, переживу. Не хочу ничего нарушать, то, что ты так строила. А даже если бы хотел - не имел бы права. Я и не думал, что смогу вписаться, если честно. Просто летел увидеть тебя и подержать за руку. Думал, помочь, но… - он пожал плечами. Он не вписался в мирную жизнь в двадцать после плена, почему сейчас должен был? – Ты и без меня отлично справишься. Я сделаю всё, как ты попросишь. Но не отбирай у меня этот момент, ладно?

Девушка сделала шаг назад, как бы пропуская его. Бен выглядел как всегда спокойным.

Но она ощущала, как он ненавидит себя в этот момент. И как хочет сделать то, о чем просил. Потому кивнула.

- Конечно, прости, что не дала сделать тебе этого раньше, мне не просто… понимаешь, к нам никто не ходит. И я не привыкла, что его могут брать. Прости. Конечно, да, ты его отец. Ты много приложил усилий, чтобы быть здесь. Да. Конечно.

Она не пошла следом за ним. Не хотела оскорбить своим недоверием. Стояла, прижавшись спиной к стене, и плакала. От бессилия. Да почему же так больно?

Мужчина вошел в комнату, где было тихо. Сюда не долетел их скандал. Тео спал. Бен наклонился и передумал будить его. Очень хотел подержать, не зная, когда ему выпадет такой шанс, но он и так все время шел на поводу у своего эгоизма. Потому просто погладил мальчика по голове, ощущая странное тепло. Это было так странно. У него был сын. Такой крошечный и слабый. В контраст ему, такому высокому, сильному мужчине. Будто Тео должен был искупить все его грехи.

Малыш не проснулся. Не посмотрел на него. Был ещё где-то в своем славном мире грез, ещё не зная, что у него был довольно никчемный отец, едва не погубивший его. Пропивший свой шанс на то, чтобы быть здесь. И всё же… вот он, тут, касался этого человечка и желал ему самого лучшего. Думал, как смешно было думать, полюбит ли он этого далекого ребёнка.

Эта любовь была как дыхание. Естественной. О ней не нужно было думать. Так странно - не знать даже, как правильно взять его на руки, и всё же ощущать любовь.

- Знаешь, что я думаю, Тео? Что ты - счастливчик. Сам посуди. Ты - боец. Ты справился с тем, с чем многие за жизнь не сталкиваются. Ты отвоевал сам себя. Свое право быть в этом мире, мой маленький упрямец. Тебя любят, и ты будешь окружен этой любовью, как щитом. Ты уже даже познал красоту полотен ван Гога. А я вот об этом мечтал всю жизнь, между прочим. Так что ты будешь расти в гармонии. В красоте. В счастье. И мы будем очень тебя любить. Даже если я буду на расстоянии, все равно.

Бену было так спокойно в этот момент. Он мог говорить, впервые не думая, заикается ли, достаточно ли четко произносит слова. С Рей было сложнее. С ней он нервничал и не хотел выглядеть жалким. Кто, заикаясь, просит девушку остаться с тобой?

В какой-то момент мужчина моргнул, потому что при взгляде на сына вдруг всё стало нечетким, но это было совсем не потому, что у него снова был ишемический приступ. Просто он был неожиданно тронут и счастлив. Жаль, ненадолго. Но он даже сегодня всё испортил.

Бен вздохнул. Он сможет защитить жизнь этого ребенка, этого ли мало? А ещё бы смочь уйти отсюда. Из дома, где ему рад был только этот ребенок, и то, потому что был младенцем и ничего не понял.

Он наклонился. Поцеловал Тео, и, так и не взяв его на руки, распрямился. Развернулся.

Рей стояла, опираясь плечом о дверной косяк. В её глазах всё так же стояли слезы обиды и бессилия. Она не слышала разговор, вошла только сейчас, но эта картина, когда её сильный, непоколебимый, сдержанный мужчина целует их дитя, заставила сердце сжаться. Бен молча смотрел на неё, она - на него. Рей думала о том, что однажды ощущала власть над Беном, прижимая нож к его шее, но на деле получила власть над ним лишь сейчас, и ей не хотелось превращать Тео в лезвие ножа.

Они и так слишком много ран получили за этот год. За эту бескорыстную любовь. Хотелось протянуть ему руку. Не для перемирия, а хотя бы для переговоров. Рей не знала, хватит ли ей сил снова верить Бену. Изменится ли он. Сможет ли бросить свою злость так же, как бросил алкоголь, если верить ему.

Девушка знала, что он будет беречь её от всех, но если они будут вместе, ей придется беречь его от него самого. Помочь ему преодолеть всю ненависть и отвращение к себе. Хватит ли ей сил, ведь ненависть была сильнее, особенно сейчас, когда он больше в самого себя не верил.

Но кто-то должен был сделать шаг, чтобы они перестали, наконец, тонуть в собственных обидах и ошибках. Кто-то должен был снова вернуть им обоим крылья, чтобы они снова попробовали коснуться солнца и не обжечься. Кто-то должен был рисковать и принять на себя это бремя.

Расстояние сделало их далёкими. Обозленными. Разбитыми. Расстояние, на котором Бен все так же держал мир на своих плечах, а она - ребёнка на руках. И, кто знает, что было тяжелее. Но это не имело значения. Не важно было, кто больше и горше повторит “виновен” или “виновна”.

Они любили друг друга и по сей день. Вряд ли смогут просто за одну беседу сесть и разобраться, но… Бен её отпустил однажды, и это была их ошибка. Что они сдались. Сейчас таких обстоятельств не было, потому она не могла отпустить его. Тем более, тот ошейник, который превращал его в чудовище, он носил из-за неё. Так как она могла отобрать у него шанс на то, чтобы стать человеком. Её мужчиной. Отцом Тео.

Они ругались сегодня. Они будут ругаться завтра. И даже послезавтра. Они оба слишком много ошибались. Но в один день накопившаяся боль иссякнет, и они вспомнят, как быть счастливыми. Однажды у них получилось. Почему не рискнуть снова?

Рей сделала шаг. Пускай это будет она, хорошо. Кто знает, что его тормозит? Может, он не хочет давить? Человеческие отношения всегда давались ему сложнее.

Заплакал Тео. И она прошла мимо Бена.

Привычно взяла сына на руки, но не стала покачивать. Развернувшись, протянула его Бену

- Ты, кажется, хотел подержать его? - тихо спросила она, помогая мужчине сделать это правильно. Показывая, как придерживать, делая скидку на то, что правая рука у него двигалась плохо. И Бен чуть ли не впервые слушал её. - Что ж, плачет он обычно очень долго. Часа полтора*. Походи туда-сюда, можешь спеть. А я… боже, я пойду и приму душ без радионяни. Удачи тебе, папочка, - и она, усмехнувшись, вышла.

Бен посмотрел на часы и неожиданно улыбнулся. Полтора часа. Это означало, что он мог остаться. Рей предлагала ему… перемирие. Передышку. Второй шанс.

В эту минуту, пытаясь сделать невозможное - успокоить плачущего ребенка - Бен Соло ощущал себя, как никогда, нормальным. Он понял, что не важно, где его дом. Важно, где его сердце…

* надеюсь, тут ясно, что она его слегка троллит.

***

Глава на 13 страниц была написана за три часа.

Правки в неё вносились 500 километров и вместились на 27 скриншотах.

Часы обсуждений. Сомнений. Перестановок слов, абзацев, эмоций. И вот, мы закончили.