Эндшпиль

С его счета деньги она не снимала.

И все это рождало плохие мысли. Её отстранённость, её «нет», её смущение, когда звонил телефон.

Бен думал о том, что хранил верность этой красивой девушке и их истории, а вот что хранила она? Ему не верилось, что Рей могла завести интрижку, видел, как она была сосредоточена на Тео, и не мог вплести в эту близость, в которой даже ему не было места, чужого мужчину. Никак. Рей не была из тех девочек, которые бы раздвинули ноги ради возможности снимать красивую квартиру. Скорее бы он ей изменил, чем она ему, но… но что-то в этой истории было не так, и Бен ожидал.

Рей вспыхнула. Поднялась. Все его подозрения обожгли её, словно огонь. Ей стало так стыдно за то, что он мог подумать, что захотелось чем-то в него бросить. За что он так с ней? Ещё утром смотрел так, будто она, а не “Церковь в Овере”, были шедевром его жизни, а теперь разрушал это.

- Ну ты и кретин, Бен Соло, - зло фыркнула она, - ты… ты… ты, что не знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете?

- Но?

- Что «но»?

- После таких слов обычно идет «но».

- Иди ты знаешь куда, хренов профайлер. Не будет «но». Я люблю тебя. Я верна тебе. Да, Бен, я не знаю, смогу ли быть с тобой, ведь ты пил, и я даже не знаю, бросил ли – извини, твои вербальные сигналы ни черта не сказали! – она была прекрасна сейчас в своем гневе. Когда не кричала, а четко выговаривала каждое слово. Пылала. – Ты свалился на мою голову, и говоришь, что свободен, и при этом… всё. Просто свободен. Отлично. Хорошо, ты ничего не предлагаешь, но если в твоих запутанных планах на жизнь есть я… или мы… дай мне время принять, дай время разобраться, ведь я думала, что буду всегда одна. Потому, правда, нет никакого «но». Я люблю. Люблю. Люблю, понял, идиот ты! Я так тебя люблю, что родила ребенка, у которого от меня ничего и нет. Так люблю, что приняла тебя в своем доме. А ты щуришься и строишь грязные мысли. Бен, у меня золотая голова. Я умею взламывать коды. Я, возможно, лучший хакер в мире, так откуда, блядь, думаешь, у меня деньги? Я торгую мозгами, а не телом. Но если ты так думаешь обо мне, судишь молчаливо на основании того, что я снимаю красивую квартиру, то ты ни капли не изменился. Или, как думаешь, сюда приходит какой-то другой мужчина, я прячу твою фотографию и трахаюсь с ним здесь, через стенку от Тео? Так это происходит? Или тебе кажется, что после того, как на твоем теле появляется шрам от рождения ребенка - то появляется и желание всем его показывать? Ты хоть что-то понимаешь в этом, Бен?

Она прикусила губу. Дышала тяжело. Обиженно.

Бен ощутил прилив злости. Да уж, он был бы не собой, если бы не пнул её ещё раз. Странно, что она все ещё терпела его здесь. Весь этот день показывал очевидное - не способен он нормально вписаться. Даже поужинать не может, чтобы у любимого человека глаза не покраснели от сдерживаемых слез. Будто ей мало досталось от жизни. Будто она мало страдала.

- Быть хакером тоже херовая мысль, Рей, пока я впахиваю на безопасность нашего ребенка. Отлично ты себя подставляешь.

- Как интересно, - не удержалась девушка, махнув рукой. - Спасибо, конечно, что ты впахиваешь, Бен Соло, но как быть с Кайло Реном тогда? Он, вроде, тоже отец Тео, да? И ты мне говоришь, что хакером быть небезопасно? Ты? Самый, мать его, разыскиваемый кибертеррорист в мире? Серьезно? Или за деньги нельзя, а если тебя посадят за идею - всем будет легче? Да, точно, ты же, бляха, железный Феликс. Чертов идеалист. Тебе можно всё, а мне нет? У меня не было выбора.

- Ты могла брать деньги у меня, - резонно заметил мужчина. - У тебя всегда был выбор. Это меня ты лишила всего. Ты даже не смогла сказать мне, что беременна – охуительная у тебя любовь. Сама прикладывала во всех смыслах нож к моей шее и бесилась, что я тебе не верю, и сама скрыла самый важный факт в моей жизни.

Бен пытался сдержать себя, но её молчание глубоко задело его, и когда, как не сейчас, когда камни падали с неба, было говорить об этом?

- Что ж ты как узнал об этом факте, сразу не прилетел?

- Я не мог, Рей.

- Ну да, твоя работа. Конечно. Я же должна принять и понять. Мне ты такого права не даешь, это же всего лишь я. Пни меня, ведь я не понимаю.

- Я тоже был в больнице, поняла? - неожиданно зло рявкнул мужчина. - Я не прилетел, потому что у меня был чертов инсульт. Или ты думаешь, я не хотел увидеть, как родился мой сын? Ты серьёзно так думаешь? Что мне настолько все равно?

Они замерли.

Оба.

И Бен с ужасом увидел, как Рей ладонями закрывает глаза, и как начинают вздрагивать её плечи. Он-таки добился своего. Молодец.

- Рей, милая…

- Спасибо, Бен, спасибо. Спасибо, что сидишь тут и указываешь, как я не права. Я не рассказала о ребенке. Я не так зарабатываю деньги. Я не была рядом, когда у тебя был инсульт, – тут она покачала головой, понимая, что не оставила ему шанса даже сообщить, и он остался один. – Бен, что с нами не так, ну что? Почему одной любви мало?

Мужчина подошел к ней и обнял за плечи. Рей уткнулась в него и рыдала, дрожа от боли и напряжения. Она ужасно злилась, но даже в момент слабости безоговорочно тянулась к нему. Жаль лишь телом, не душой.

Душу её он вывернул наизнанку. Он так виновен, виновен, виновен….

Бен ощущал себя самым большим неудачником и ублюдком в этом мире. Он выиграл войну за свою свободу. Он выиграл войну, а здесь проигрывал. Хотел, чтобы она сказала, что это не конец, но Рей сидела напуганная, бледная, уставшая всего за пару часов рядом с ним, и он ощутил себя камнем, который падал на дно. Рей снова плакала.

Было тяжело на сердце. Так тяжело, что он молчал, ощущая, как уже погружается в свой мрак, темноту. Что ж, он хотел ещё раз увидеть свое небо, он получил. Ещё бы попасть под дождь, который бы смыл с него всю боль и кровь, но… если её слезы будут его очищающим дождем, лучше жить запачканным, чем слышать её тихий, уставший плач.

Она была единственной девушкой в жизни и в мире, которую он любил. В контраст, он был единственным мужчиной в мире, из-за которого она всегда плакала. Вот и вся сказка о великом красивом чувстве.

- Рей, прости меня. Ну, прости, пожалуйста. Я думал, прилечу и скажу тебе, что могу быть рядом, потому что ни разу не вредил тебе, но то, что я ни разу не ударил тебя… это не значит, что я не делал тебе больно. Я не замечал, как превращал каждый твой день в борьбу. Прости за то, что ты сбивала руки в кровь на ринге в Сан-Диего. Прости, что спал с тобой и прогонял. Прости за тот пляж. Прости за Сирию. Прости за то, что всегда был внимателен, но пропустил твой арест. Прости, что я пил каждый день и пока был с тобой, и когда потерял. Прости за то, что не говорил тебе каждый день, что ты важна, как люблю тебя, и принимал твое терпение за должное. Прости за Тео - я знаю, ты была абсолютно не готова, но осталась одна. Я не хотел, чтобы ты была одна.

Он говорил быстро, а Рей вместо того, чтобы успокоиться, плакала все горше, разбивая этими слезами ему сердце. Прижимаясь к мужчине, который перечислял все свои грехи, Рей словно ощущала каждый из них на себе сейчас. Вспоминала ту боль, которая накрыла её, когда он после первого секса выставил за двери, и она ощутила себя шлюхой, развинувшей ноги перед властным мужчиной, который брал, что хотел. Вспомнила, как разбивала руки, но молчала, потому что думала, что виновата перед ним. Все одиночество, все страхи, все обиды нахлынули враз, и каждое слово Бена вместо того, чтобы лечить, отдавало болью. Невыносимой.

Слишком много всего. Слишком часто он делал это. Кричал. Насмехался. Решал за обоих. Пока она молчала и просто давала ему свою любовь и себя. Слишком много. Она просто хотела его любви. Нет, она в первую очередь хотела, чтобы он знал, что не одинок и любим. И к какому чудовищному результату это привело. Она все испортила.

- Ты думаешь, что я не сказала, потому что считала тебя недостойным? Бен, я хотела уберечь тебя от боли, зная, сколько ты её видел. Я… я не знала, как ещё помочь. Думаешь, я хотела одна выносить ребенка? Родить его, и даже не знать, с кем поговорить? Знаешь, я даже когда имя ему выбирала, мысленно советовалась с тобой. Представляла, понравится тебе или нет. Я очень-очень скучала. Мне тебя так не хватало, но…